Gimme More: Крис и Эва (СИ)

Опустив голову, я спрятала свои слезы, свой страх, свое бессилие и гнев от него. От него.

От того, на которого мне должно быть плевать, от которого пора избавиться, от которого я не в силах сама отказаться, от того, кто должен сам уйти. Должен сам уйти.

Руки мои что-то делали, когда мой мозг боролся, он пытался защититься от того, что падало мне на плечи, он хотел отбиваться от всего этого, оградить меня, но пока проигрывал. Я проигрывала снова, снова и снова, давая волю чувствам, заведомо зная, что они погубят меня. Заведомо прописывала себе гребанный приго…

Эва заткнись! Просто заткнись! Хватит нести ахинею! Хватит строить из себя жертву! Давай, вставай, двигайся! Иди вперёд, дерись за свое будущее! Хренова ты слабачка! Сдавшаяся без борьбы на первой же ступени трудностей! Сла-бач-ка! Хренова слабачка! Ты права, загнешься на первом повороте жизни, которая скоро начнется! Вставай! Борись за свое счастье! Борись!

Вот я сидела на стуле, заклеивала рану Криса, старательно пряча слезы от него, вот я согнулась, вот я начала дрожать, как осиновый лист на ветру, слушая дикий визг о помощи в своей голове. Чужой голос заставлял, просил ее бороться за то, чего она хотела! Чужой голос придавал мне больше сил, чем свой собственный! Чужой, не мой!

— Не уходи… — мой голос дрогнул, когда я сильнее ссутулилась, а рука Криса напряглась. Сделав глубокий вдох, я подняла глаза и встретилась с его глазами, которые… Нет, мне плевать, что в его глазах, плевать, что он подумает обо мне. Плевать! Плевать! — Не уходи, пожалуйста, не уходи. П-пожалуйста, н-не уходи…

Вся картинка смазывалась, превращаясь в мокрое пятно перед глазами, в котором было сложно что-то разглядеть, оставалось, только чувствовать. Чувствовать, как рука легла мне на лицо, как большим пальцем он стер пару слезинок, как его ладонь мягко легла на затылок, медленно перебирая волосы, как он, слегка толкнув меня вперед, притянул к себе, пряча меня у себя на груди.

Я почувствовала его тепло, его запах, его самого, и от этого слез стало больше. Я рыдала у него на груди так, будто не плакала все это время, когда заточила себя в своем доме, будто погребая заживо под пеплом рухнувших мечтаний.

— Пожалуйста, — говорила я между всхлипами, прижимаясь сильнее к его груди, впитывая в себя его спокойствие, его тепло, его самого, впитывая в каждую клеточку. — Не уходи, пожалуйста, не уходи…

— Хорошо, — прошептал он так тихо, что за своими всхлипами я еле расслышала его голос. Он прижался щекой к моей макушке и нежно поглаживал меня по спине, давая мне выплакаться у него на груди, давая мне освобождение, которого я так долго жду. — Тш-ш, Эва, тш-ш.

Нет! Уходи, Крис уходи! Я не смогу сдержать свое слово! Я просто не смогу сдержаться и отпустить тебя, освободить от себя, Крис, пожалуйста… Крис…

Я знаю, почему ты был мне нужен. Знаю, почему только с тобой я не притворялась, почему только ты выводил меня на чувства, которые начали покидать меня.

Ты ничего от меня не хотел, ничего от меня не ждал, тебе было достаточно того, что я рядом, так же, как этого было достаточно мне.

Я от тебя ничего не жду, понимая, кто ты есть, так же, как ты понимаешь кто я и так же ничего не ждешь.

Нам просто достаточно быть рядом и все.

Я поняла, почему ты мне нужен, и это не даст мне сил освободить тебя.

Я не смогу, потому что ты нужен мне полностью, совсем своим дерьмом, ты нужен мне! Нужен мне! И я добьюсь этого. Идиотка, если верю в это, но лучше так, чем я буду умирать в своей скорлупе!

Я добьюсь.

***

— Идем в душ, — прошептал он мне на ухо, нежно касаясь его губами.

— Я боюсь, — ответила я, заглушая свой голос в его груди, уткнувшись лицом в его кожу, впитывая в себя его жар, который согревал меня изнутри.

Не знаю, сколько мы вчера просидели на кухне, пока я плакала, а он утешал меня, а кролик поедал бумажный пакет, который откуда-то вывалился, об этом я узнала утром, когда пошла принимать лекарства. Но это было долго, потом как в калейдоскопе: мы стоим у стола, он меня обнимает, я трясусь в его руках. Бам, и мы в комнате, он помогает мне снять одежду, потом раздевается сам. Бам, мы уже в кровати, он спит, прижимая меня к себе, и не отпускает, когда я хочу встать и пойти на кухню. Я вылезла и приняла лекарства, сразу написав Шепарду, что сегодня сеанс отменяется, и я пока ждала ответа от него.

— Завтра репетиция, — сказал он, проводя пальцами по моей шее, медленно спускаясь на ключицы и ниже к ложбинке груди, — тебе все равно придется туда идти.

Ему не нужно было объяснять, почему я боюсь туда идти, он все понял, и от того, что он понял, надежда, неожиданно зародившаяся в моей груди, расцвела еще больше, наполняя теплом мое сердце.

— Я помню.

— Хм, тебя в школе неделю не было, я не увер…

— Крис, я помню, что должна быть с тобой в субботу и воскресенье. — Я оторвалась от его груди и уставилась ему в глаза, в которых плясали чертята, только чуть спокойнее, чем обычно. — Я заболела, а не лишилась мозгов, и напоминания на телефоне есть, да и листовка лежит на кухне.