Гимн Лейбовицу

– Да, и еще, – сказал аббат, подходя к кафедре. – Братья, не стоит думать, что начнется война. Напомним себе, что на этот раз Люцифер был с нами почти два столетия. И его сбросили всего дважды, размером менее мегатонны. Мы все знаем, что могло бы случиться, если бы началась война. Генетическое нагноение все еще с нами – с тех самых пор, когда Человек в последний раз пытался ликвидировать себя. В те времена, во времена святого Лейбовица, люди, возможно, не знали, что произойдет. Или знали, но не могли поверить, пока не испытали оружие, – словно ребенок, знающий, на что способен заряженный пистолет, но никогда не нажимавший на спусковой крючок. Тогда они еще не видели миллиарды трупов, не видели мертворожденных, уродов, обесчеловеченных, слепых. Они еще не видели безумие, убийства и уничтожение разума. А теперь… теперь монархи, президенты, президиумы, теперь они прекрасно знают. Они видели детей, которых зачали и отправили в приюты для искалеченных. До последнего времени на Земле был мир – не Христов мир, но все-таки мир, и только два похожих на войну инцидента за столько же веков. Они все знают, сыны мои, и потому не могут сделать это снова. Так поступили бы только безумцы…

Аббат умолк. Кто-то улыбался. Среди моря мрачных лиц улыбка бросалась в глаза, как муха в миске со сливками. Дом Зерки нахмурился. Старик продолжал криво улыбаться. Он сидел за «столом для нищих» с тремя другими бродягами – старик с кустистой бородой, пожелтевшей у подбородка, и в мешке с отверстиями для рук. Древний, словно источенная дождем скала, подходящий кандидат для обряда омовения ног беднякам. «Может, он сейчас встанет и что-нибудь скажет – или подует в рог?» – подумал Зерки. Но это была лишь иллюзия, созданная улыбкой. Аббат быстро отмахнулся от ощущения, он уже где-то видел этого старика, и завершил свою речь.

Возвращаясь на место, он остановился. Нищий добродушно кивнул ему. Зерки подошел ближе:

– Кто вы, позвольте спросить? Я вас где-то видел?

[102]

– Что?

– Latzar shemi[103], – повторил нищий.

– Я не совсем…

– Тогда зовите меня Лазарем, – усмехнулся старик.

Дом Зерки покачал головой и пошел дальше. В округе рассказывали бабушкины сказки о том, что… Глупый миф. Воскрешенный Иисусом, но все равно не христианин, судачили местные.

Тем не менее аббат не мог избавиться от чувства, что где-то видел старика.

– Пусть принесут хлеб для благословения, – велел он, и отложенный ужин наконец начался.

После молитв аббат снова взглянул на стол для нищих. Старик обмахивал свой суп чем-то вроде плетеной шляпы. Зерки пожал плечами, и трапеза началась в торжественном молчании.

Повечерие в церкви прошло особенно проникновенно.

Джошуа спал плохо – во сне вновь встретил миссис Грейлс. Рядом был хирург – он точил нож, приговаривая: «Это уродство необходимо удалить, пока оно не стало злокачественным». Рейчел открыла глаза и обратилась к Джошуа; он едва ее слышал и не понимал ни единого слова.

– Точное есть я исключение, – вроде бы говорила она. – Я соразмеряю обман зрения. Есть я.

Не в силах ничего разобрать, он хотел коснуться ее. Казалось, их разделяла упругая стеклянная стена. Джошуа стал читать слова по губам. Я есть, я есть…

– Я – Беспорочное Зачатие, – донеслось до него во сне.

Он попытался разорвать упругое стекло и спасти Рейчел от ножа, однако опоздал, а потом было много крови.

Джошуа с содроганием очнулся от богохульственного сна и долго молился, – но как только заснул, то снова увидел миссис Грейлс.

Той беспокойной ночью правил Люцифер. В ту ночь Атлантическая Конфедерация нанесла удар по азиатским космическим объектам.

Возмездие последовало стремительно, и один древний город погиб.

26

– Работает система оповещения о чрезвычайных ситуациях, – говорил диктор, когда на следующий день после полунощницы Джошуа вошел в кабинет аббата. – Мы передаем последний бюллетень о распределении радиоактивных осадков после вражеского ракетного удара по Тексаркане…

– Вызывали, господин аббат?

Зерки знаком велел ему замолчать и садиться. Лицо священника осунулось и побледнело, превратилось в серую стальную маску ледяного самоконтроля. Джошуа показалось, что со вчерашней ночи аббат уменьшился в размерах и постарел. Они мрачно слушали голос, который то усиливался, то слабел с четырехсекундными интервалами – радиостанции включались и отключались, чтобы затруднить врагу их обнаружение.