Гимн шпане

Нет, я не просил разрешения. Она скорчила недовольную мину, понимаю-понимаю, я уже еле сдерживался, тут еще шедший позади старший надзиратель добавил: надеюсь, однако, вы запомните на будущее, что никто не имеет права отлучаться без разрешения; у меня внутри все кипело, прямо клокотало от ярости, но, несмотря на это, я сумел не показать виду и смущенно улыбнулся, мол, извините, и в этот миг в меня словно бес вселился, я вдруг стал заикаться, из… а дальше не выходило, из… надзиратели заржали, тогда я набрал в легкие побольше воздуха, и — извините, я очень сожалею, этого больше не повторится. Хорошо, сказала мадам Сарла, надеюсь, что так, пусть у вас есть связи, но правила одни для всех, прошу не забывать.

Я до самого вечера скрипел зубами от злости, поубивал бы придурков, как же они потешались, когда я бормотал извинения старшему и этой корове! Знаешь, сказал мне один длинный, на самом деле она была с тобой сама любезность, за такое дело могла и уволить.

Телефон в доме пока не отключили, на автоответчике меня ждало сообщение; Бруно: Гастон, ты должен обязательно связаться с банком насчет машины, я за тебя поручился и теперь оказался в неприятной ситуации, перезвони мне на работу или домой, как только сможешь. Был еще одни звонок, но сообщения не оставили. В почтовом ящике лежало письмо от домовладельца: пожалуйста, не сочтите за труд связаться с нами в кратчайший срок, благодарим за любезность, и дальше два телефонных номера. Я рухнул на кровать, чувствуя, что заболеваю, и, поскольку больше ни на что не был способен, принялся созерцать трещины на потолке, тайно лелея надежду, что он вдруг обрушится и навеки погребет меня под обломками штукатурки, но поскольку ничего не случилось — земля не вздрогнула, небеса не разверзлись, я выключил свет и попытался заснуть; в темноте было гораздо легче осмыслить произошедшее и представить, как я начну все с начала, к примеру, займусь импортом-экспортом, все равно, чего, хоть марокканской наркоты, обоснуюсь в каком-нибудь провинциальном городке, шаг за шагом буду добиваться успеха, и никто на свете не сможет меня остановить, Мари-Пьер снова забеременеет, я снова найму Жиля, чтобы он взялся за молодняк и учил их уму-разуму… и только я уже начал успокаиваться, как вдруг почуял запах гари и дыма, идущий из коридора.

Одним прыжком вскочив на ноги, я открыл дверь, лестница была в густом дыму, ну все, на этот раз мне крышка, дом подожгли, я сгорю заживо, и тут вдруг в памяти всплыл рассказ Жиля о пожаре: он тогда набился в стельку и, открыв глаза в четыре ночи, увидал огненную стену в ногах кровати, но поскольку еще не протрезвел, то не слишком встревожился и стал бороться с огнем, поливая его водой, однако пламя только разгоралось, и он решил, что надо делать ноги, дверь не желала открываться, видимо, растрескалась от сильного жара, и ее заклинило, ручка была раскалена, а сзади надвигалась погибель, даже рассказывая об этом, Жиль весь покрылся потом — да, я видел Смерть вот как тебя сейчас, думал, что сгорю, будто щепка, в расплату за свои прегрешения. В последний момент замок все-таки поддался.