Гимназия Царима

Сколько бы это ни длилось, я желала повторения. Зациклить время и круг за кругом быть с ним здесь, сейчас, всегда. Мне не довелось прежде узнать, что чувствуешь, когда страсть в отношениях на пределе, но интуиция говорила: «С любимым человеком только так». Словно магический фейерверк в голове, искорки по венам и коже, наслаждение, от которого внутри тепло, и оно разбегается по всему телу, и так волшебно и хорошо. Можно ощутить каждую клеточку, изведать чудесное чувство обладания, но не описать словами того, что дано испытать. Не просто прикосновения, но все вместе: запах, звук голоса, пьянящие стоны, касания рук, ощущения доверия и желанности, твоей необходимости для него и восторг, когда устремляешься вперед, чтобы познать миг полного единения. А после него наступает эйфория, настоящее наваждение приятных эмоций, в висках пульсирует кровь, дыхание учащается, пульс стучит в голове и звенит в ушах, и вдруг миг, когда напряжение отпускает…

Раз за разом, снова и снова, как бесконечный, неразрывный круг времени. Пока усталость не шепнет ласково, что этот цикл не разорвать, а проникшая в самое сердце уверенность, подсказанная его словами, убедит больше не бояться. Можно, теперь можно отпустить все тревоги и печали, позволить себе тихо и уютно уснуть в самых нежных в мире объятиях.

Любуясь умиротворенным личиком заснувшей на его груди Мариши, Эсташ очень осторожно привстал, боясь побеспокоить. Узкая ладошка соскользнула вниз, а девушка шевельнулась, но не пробудилась. На розовеющих припухших губах расцвела теплая, как солнечный лучик, улыбка.

Еще немного приподнявшись, дав крыльям пространство, чтобы расправиться, он меняющимся зрением любовался спящим сокровищем. Истинный взгляд открывал в ней ту же суть, что видели глаза человека.

По телу защитника огненными мазками разливалось жидкое золото, сияние разгоняло полумрак комнаты, а крылья, раскрывшись, подняли теплый ветерок, смахнувший с бледного виска приставший к нему локон. Она была еще слаба, но так отчаянно не желала засыпать, не догадываясь, что его внутреннее пламя разгорается лишь сильнее от каждого прикосновения, слова и жеста. И все же усталость взяла свое, забрав ее сознание в царство сна, оставив защитнику время тихого единения с древней, словно сам мир, клятвой.

Крылья скользнули по чувствительной, тут же покрывшейся мурашками коже, по согнутой в колене ноге, белоснежному бедру и гладкой спине. Укрыли полностью, пряча от всего света обнаженное тело той единственной, кому он мог принести клятву. И слова на древнем языке зазвучали тихо-тихо, чтобы не нарушить ее покой. Постичь их смысл было дано только тем, кто понимал речь истинных, а передать или перевести на человеческий язык главную суть оказалось бы очень сложно. Однако для умеющих слушать, умеющих видеть не глазами, но сердцем они прозвучали бы так:

Я укрою тебя крылом,
Сберегу от напастей и бурь,
И любовью, точно щитом,
На века от тоски заслоню.
Стань моей, и я буду твоим
Навсегда пред небом, людьми,
Уберечь твою жизнь и покой,
Сердцем, силой клянусь, Мэйэлит.

Мэйэлит. Его любимая, единственная.

Стихли слова, погас огонь, а Мариша крепко спала, не зная о свершившемся древнем таинстве.

Глава 22 ВОЗВРАЩЕНИЕ

— Пора возвращаться, — сказал супруг, присев за спиной и обняв меня за плечи.

Супруг! Какое волшебное слово.

— Уже? Но ведь так мало времени прошло.

По моим ощущениям, дня три, не больше, минуло с момента, как Эсташ принес меня в замок.

Раскрыв ладонь, защитник показал мне маленький фиолетовый цветочек, проросший из круглой луковицы.

— Ему, — указав на нежные раскрытые лепестки, произнес Эсташ, — требуется три месяца, чтобы зацвести. Я нашел один в саду на второй день. Знал, что перестану замечать время.

— Три месяца? — Это оказалось неожиданно. Бесспорно, я не считала дни, но внутреннее ощущение должно было подсказать, наверное. Мое чувство времени не подало даже намека. Мы в замке были только вдвоем целых три месяца, и все же этого не хватило.