Гимназия Царима

Вот ведь одомашнилась, а не более как пять дней тому назад брат Эсташа подобрал ее, мокрую и облезлую, на улице. Она совсем вымокла под дождем, шипела и не давалась в руки. С тех пор кошка заметно освоилась. Кто бы мне поверил, заяви я во всеуслышание, что эта наглая полосатая морда имеет виды на моего защитника. Она нахальным образом оккупировала святое место на коленях мужа — мое законное место! — и требовала внимания Эсташа постоянно. То потрется бочком об его ноги, то обовьет щиколотку хвостом и прогнет спинку, когда он наклонится погладить, а то — вот бестия! — незаметно от мужа вцепится когтями в мою ногу, напав из-за угла. При случае даже куснет. За два выходных дома я выбросила уже пять пар тончайших дорогих чулок, потому что эта несчастненькая, «брошенная на произвол судьбы» кошечка (именно так описывал бедственное положение наглой морды Арриен) вела себя, точно ревнивая соперница.

Пока я искоса поглядывала на нее, хитрые зеленые глазищи блеснули ярче, а мурчание стало еще громче. Она словно хотела сказать: «Готовься, готовься. Зубри хорошенько. Я же с полным правом буду наслаждаться за нас двоих. По-хорошему, тебя и вовсе из гимназии привозить не стоило».

Кстати, примерно так и руководство школы считало. Никого из учениц не отпускали каждые выходные домой, но одного слова моего мужа оказалось достаточно, чтобы для Марионы тен Лоран сделали исключение. Целая вереница муторных суток, сливающихся в бесконечную учебную неделю вдали от защитника, и всего два дня и две быстротечные ночи рядом с ним. Однако даже в это драгоценное для нас обоих время приходилось тратить несколько часов на подготовку к занятиям.

Подняв выше глаза, невольно вздохнула. Эсташ сосредоточенно читал, рассеянно проводя ладонью по полосатой спине. Я знала, подобные пачки желтоватых хрустящих листов, обвязанных тонким шнурком, приходили из зоны пустынь. Защитнику писали с завидной регулярностью. Как супруг теперь разбирался с обязанностями энсгара, не имела понятия и отчего-то боялась спросить. Наверное, страшилась поднять эту тему, чтобы не услышать в ответ: «Мне нужно вернуться». Кажется, соберись он в путь, и я бы со страха вцепилась в его ногу не хуже лопуса. О пустынях столько всего рассказывали… Пожалуй, даже на границе у защитных башен Царима было теперь безопаснее.

Негромкий стук в дверь отвлек от очередной закорючки, выведенной в ученической книжке моей рукой. Брат Эсташа заглянул в комнату и приветливо нам улыбнулся.

Арриен перебрался в столицу пару недель назад, приехал из поместья решить какие-то дела. А поскольку городской особняк был весьма большим, позволять ему жить в гостинице было бы верхом эгоизма. Втроем делить два этажа и массу просторных комнат лишь пару дней в неделю не представляло сложности. Воспитанного в лучших аристократических традициях деверя, стучавшего в дверь гостиной, прежде чем войти, даже упрекнуть было не в чем. Он в этом плане очень походил на Эсташа. Просто идеальные манеры! И я бы и дальше считала его эталоном совершенства, не принеси сердобольный Арриен в наш особняк зеленоглазую бестию.

Снова вздохнув, подперла щеку ладонью, постукивая по приколотой к кружевному воротничку брошке, которую позабыла снять. Этот красивый амулет мы использовали в гимназии во время уроков, проводившихся для нескольких групп одновременно. Небольшая вещица позволяла хорошо слышать слова преподавателя даже в дальнем углу классной комнаты. Воротничок я перестегнула, а брошь так и осталась на своем месте, и теперь, бездумно пощелкивая по гладкому боку магической вещицы, я активировала амулет как раз тогда, когда Риен подошел к брату и завел с ним негромкий разговор. Хотела тут же выключить, чтобы не подслушивать беседу защитников, но пальцы дрогнули и замерли на полпути.

— Снова пишут? — тихо спросил Риен. — Второй день ты здесь, и уже столько листов написали.

Эсташ негромко хмыкнул в ответ.

— Маришка еще не догадалась? — облокотившись о спинку кресла и бросив быстрый взгляд в сторону сосредоточенно изучающей ученическую книжку девушки, спросил Арриен.

— У нее взгляд становится больным, когда она видит эти письма.

— Она бы поняла, Аш. А будучи женщиной, еще и оценила, как ради нее ты бросаешь все и летишь в Сенаториум, чтобы успеть ровно к часу открытия ворот гимназии.

— Пока она не спрашивает, я не говорю. А пока готовлю преемника, чтобы передать ему все дела, — ответил защитник, тоже посмотрев в сторону хмурой супруги. Она забавно морщила нос и потирала пальцами виски, что всегда свидетельствовало об усиленной работе мысли.

Риен наблюдал, как взгляд брата меняется, а сосредоточенную задумчивость из него вытесняет безграничная нежность и еще что-то скрытое, не поддающееся описанию, слишком глубокое, слишком сильное, недоступное для понимания. Некоторые чувства возможно ощутить, лишь пережив самому, а Арриен никогда в жизни похожего не испытывал.

— Как ты с этим справляешься? — спросил он у брата.

— С чем? — с трудом оторвав взгляд от Маришки, уточнил Эсташ.