Гимназия Царима

Меня в этот момент кольнуло не хуже, чем в миг скрепления обещания клятвой. О чем сейчас спрашивал сенатор? Не попадал ли кто недавно в лазарет? Вопрос, для директора являющийся лишь проявлением бдительности нового инспектора, меня не на шутку взволновал. Астаил ведь выпытывал имя поклонника, которого, как он выразился, я подпустила к себе. И Эсташ тогда странно отреагировал на прикосновение. Вздрогнул, словно действительно от удара, и по какой-то причине сразу же догадался о моей помолвке. Он даже понял с кем, хотя я сама понятия не имела. Символику рода защитник увидеть не мог, тогда, значит, кольцо как-то отреагировало? Сенатор сейчас пытал директора, стремясь узнать имя, как мне и обещал. Но если не гимназист обратился в лазарет, а преподаватель?

— Вы позволите идти, директор? — обратилась к начальнику академии.

— Конечно, Мариона, — великодушно отпустил тот.

— Был рад встрече, — проявил галантность сенатор и даже умудрился поймать и поцеловать мою руку, демонстративно отобрать которую в присутствии директора я не могла.

Провожаемая взглядом Орселя, поспешила скрыться в башне, после чего рванула со всех ног к павильону магической защиты. Девчонки так часто твердили расписание уроков Эсташа, что даже я его выучила. У тен Лорана через двадцать минут начиналась тренировка со вторым курсом, а мне жизненно необходимо было выяснить, что с защитником все хорошо.

Домчавшись до лестницы женского крыла, облокотилась о перила и принялась ждать. Мимо сновали второкурсницы, некоторые здоровались и, наверное, удивлялись, увидев меня здесь. Полагаю, отнесли к ярым поклонницам тен Лорана, ожидающей чудесной минуты, когда смогу увидеть вожделенный объект. Собственно, этого я, конечно, и ждала, и даже думать боялась, вдруг Эсташ не придет.

Но вот уже гимназистки скрылись за дверями зала для тренировок, ассистент вышел и проверил пустой коридор, а тен Лорана все не было. Моя тревога росла. Я даже через перила перегнулась, стремясь увидеть мельком или хотя бы расслышать звук шагов. А потом защитник появился так стремительно и бесшумно, что удивил выглядывавшего его в другой стороне ассистента. Как раз в этот миг прозвенел звонок, и мужчины направились к дверям зала.

Не могу передать, насколько велико было мое облегчение, что Эсташ в полном порядке, слишком уж перепугалась после слов Орселя. Возможно, сенатор и правда интересовался в иных целях.

Кажется, я не отрывала от защитника глаз, и он вдруг задержался у входа и обернулся. Успев отшатнуться, шлепнулась на пол за мгновение до того, как мужчина вскинул голову и посмотрел наверх. Возможно, мне лишь почудилось, будто успела, но подняться не рискнула. Пряталась, замерев под прикрытием перил, закрытых по низу сплошной перегородкой, и только услышав звук захлопнувшейся двери, осмелилась подняться на ноги. Ребячество! Полнейшее! А может, безумие. Или глупость несусветная. Но допустить, чтобы тен Лоран застал меня за подглядыванием после нашего последнего разговора, значило сгореть со стыда. Однако не проверить, в порядке ли он, и дальше изнывать от тревоги, что пострадал, я тоже не могла.

Глава 7 ПОЭТИЧЕСКОЕ ВДОХНОВЕНИЕ

— Да кто так цитирует? Какой кошмар! Сядьте, прямо сейчас сядьте, тэа!

Когда наш преподаватель волновался, он всегда коверкал ударения.

Эстела, читавшая стихи проникновенно и с чувством, периодически переходя на натужный бас, обиженно вздернула нос и, усевшись на стул, демонстративно отвернулась от учителя стихосложения.

— Это великие строчки величайшего произведения! Вы должны проникнуться, вы должны ощутить стремительный полет пера, почувствовать, чем поэт дышал. О, вы меня убиваете!

Поэт, написавший великие строчки, был большим любителем винного зелья, и дышал он чаще винными парами, но такой момент не смутил нашего учителя.

— Тэа Гиса, прочитайте нам! — Он махнул рукой и упал на стул, запрокинув голову и обмахиваясь кружевным платочком. Большой любитель всевозможных театральных эффектов, арис Гийон едва ли не падал в обморок каждый раз, стоило лишь подзабыть одно слово из его любимых поэм. Он свято верил, будто на светских приемах мы только и будем, что, блистая эрудицией, беспрестанно читать поклонникам стихи, хотя по традиции полагалось бы наоборот.

Будучи мужчиной изящного телосложения, весьма легким и воздушным, он постоянно следил за своим весом, а наши модницы именно к нему обращались за советом или консультацией относительно популярных диет. Видимо, арис полагал, что, превысив установленную норму, он не сможет «парить» во время чтения самых возвышенных поэм. И так и норовил оторваться от земли, когда услаждал наш слух новыми стихами, особенно своего сочинения. То есть вытягивался в струнку, поднимался на носочки и тонким голосом принимался делиться с миром очередным шедевром.

— Ах, нет, все не так! О, вы меня убиваете! Слезы, вы слышите, в этих строчках звучат слезы.