Гинекологическая проза

Дело было так. После очередной провалившейся попытки получить искомое прямыми, а также всевозможными окольными путями, Наталья Сергеевна решила пойти ва-банк. Она записалась на прием к нужной чиновнице, зашла в кабинет (а время шло к концу рабочего дня, а день был пятница) изложила просьбу, как основание демонстрируя направление на операцию, выслушала стандартный отказ, и заявила:

– Моего ребенка в подведомственном вам управлении едва не зарезали, никакого диагноза ей поставить не могут, время идет, а вы мне отказываете в направлении на консультацию. Я не уйду из вашего кабинета без направления, сяду сейчас и буду сидеть тут всегда, делайте что хотите.

Потом-то многие научились действовать подобным образом, но тогда, в середине восьмидесятых, на самой заре перестройки и гласности, это было в новинку и еще могло напугать. То ли чиновница опешила и испугалась, то ли ей просто не хотелось разводить волынку, а хотелось пораньше домой – пятница! – но она вздохнула, ругнулась тихонько и выписала направление.

– Очень, – веселясь, рассказывала Наталья Сергеевна, – очень осуждающе провожала меня взглядом до дверей. – «Выглядите, – говорит, – как интеллигентная женщина, а так себя ведете возмутительно».

В понедельник с самого утра Оля с мамой направились в Центр. Отдав в регистратуре направление, они заполнили несколько анкет и скоро получили на руки новенькую карту, где черным по белому выписаны были Олины имя-фамилия. Сестричка в регистратуре подробно объяснила, к какому врачу они прикрепляются и где находится нужный кабинет, и, слегка поплутав по коридорам, они оказались перед искомой дверью.

Заняв очередь (впереди было человека три, выяснилось, что это часа на полтора, прием идет долго), Оля с мамой сели на низенькую скамеечку, каковые стояли вдоль стен в большом количестве, и приготовились ждать.

Оля, к тому времени уже хорошо усвоившая, что очередь к врачу – вещь неизбежная, достала из сумки предусмотрительно запасенный детектив и начала было читать, но чтение не шло, отвлекали шуршащие слева и справа разговоры на извечные женские темы. Сперва Оля слушала вполуха, потом заинтересовалась и начала прислушиваться всерьез, потом закрыла книжку и передвинулась по лавочке поближе к рассказчице.

Разговор шел о женщинах, пострадавших во время Чернобыльской аварии. Оказывается, всех женщин, беременных на маленьких сроках, из зараженных мест привозили сюда, в Центр, долго обследовали, ничего внятного не объясняя, а потом большинству все равно делали аборт. Говорившая женщина была, собственно, матерью такой «чернобыльской беременной», привезли их из-под Киева, срок у дочки был месяцев пять, теперь уже почти семь, и что с ними будет, неизвестно.

– Вот все мытарят-мытарят, а толку нету, – горестно говорила женщина, – дочка вся извелась, это первенький у ней, и я-то так внука хотела, мы уж не знаем, что думать, и идти нам больше некуда…

В это время дверь открылась, из нее вышла худенькая девочка с большим животом и длинной косой, перекинутой через плечо. Она плакала. Женщина вскочила, обняла девочку, та зашептала что-то ей на ухо, и так, обнявшись, они и исчезли в дали коридора.

На Олю эта сцена произвела должное впечатление, все ее страхи ожили вновь, читать она уже совсем не могла и остальное время, невзирая на мамины увещевания и собственные доводы разума, так и просидела, сжавшись в комок и ожидая худшего.

В кабинете довольно молодая докторша, имени-отчества которой ни Оля, ни мама в суматохе не запомнили, пригласила их сесть и, не задавая никаких вопросов, погрузилась в чтение Олиной карты. Прочтя, с неудовольствием вопросила:

– И с чем, собственно, вас сюда направили, я просто не понимаю.

Мама начала было рассказывать, но доктор не стала слушать, сняла трубку телефона и попросила кого-то зайти к ней, «а то я просто не знаю, что тут делать, прислали здоровую женщину, нет, из Минздрава, все по форме, а показаний – никаких». После этой возмущенной тирады она повернулась к Оле с выражением вежливой тоски на лице, как бы подтверждая, что совершенно не понимает причины Олиного здесь присутствия, но и выгнать нельзя – служба.

Минуты через три в кабинет вплыла высокая крупная дама в белом халате, докторша кинулась к ней, как к родной, потрясая Олиной «историей болезни». Теперь они вдвоем погрузились в чтение, перемежая его тихими недоуменными возгласами.

Мама не выдержала и предельно вежливым тоном, в котором, однако, ощутимо слышался металл, обратилась к консилиуму:

– Простите, но сама больная перед вами, может быть, вы ее осмотрите? Вы же понимаете, будь с нами все в порядке, мы бы сюда не попали, а раз уж мы здесь…

Обе врачихи обернулись на Наталью Сергеевну с изумлением, но, встретив ее взгляд, замерли на секунду, после чего крупная дама сказала:

– Да-да, конечно, мы вас осмотрим, вас направил Минздрав, но вы тоже поймите, у нас тут все больные с очень сложными диагнозами, а у вашей девочки ничего такого нет, и…