Гиперболоид инженера Гарина. Рассказы

Пусть его кричит: «Да здравствуют Советы!» – я сам кричал на прошлой неделе. У меня на восемь тысяч франков русских процентных бумаг. Нет, вам нужно мириться с вашим правительством. Довольно глупостей. Франк падает. Проклятые спекулянты, эти вши, которые облепляют каждую нацию, где начинает падать валюта, – это племя инфлянтов снова перекочевало из Германии в Париж.

В кабачок быстро вошел худощавый человек в парусиновом балахоне, с непокрытой светловолосой головой.

– Здравствуй, Гарин, – сказал он тому, кто читал газету, – можешь меня поздравить... Удача...

Гарин стремительно поднялся, стиснул ему руки:

– Виктор...

– Да, да. Я страшно доволен. . Я буду настаивать, чтобы мы взяли патент.

– Ни в коем случае... Идем.

Они вышли из кабачка, поднялись по ступенчатой уличке, свернули направо и долго шли мимо грязных домов предместья, мимо огороженных колючей проволокой пустырей, где трепалось жалкое белье на веревках, мимо кустарных заводиков и мастерских.

День кончался. Навстречу попадались кучки усталых рабочих. Здесь, на горах, казалось, жило иное племя людей, иные были у них лица, – твердые, худощавые, сильные. Казалось, французская нация, спасаясь от ожирения, сифилиса и дегенерации, поднялась на высоты над Парижем и здесь спокойно и сурово ожидает часа, когда можно будет очистить от скверны низовой город и снова повернуть кораблик Лютеции1 в солнечный океан.

– Сюда, – сказал Виктор, отворяя американским ключом дверь низенького каменного сарая.

1 Герб Парижа, или по-древнему Лютеции – золотой кораблик.

25

Гарин и Виктор Ленуар подошли к небольшому кирпичному горну под колпаком. Рядом на столе лежали рядками пирамидки. На горне стояло на ребре толстое бронзовое кольцо с двенадцатью фарфоровыми чашечками, расположенными по его окружности. Ленуар зажег свечу и со странной усмешкой взглянул на Гарина.

– Петр Петрович, мы знакомы с вами лет пятнадцать, –

так? Съели не один пуд соли. Вы могли убедиться, что я человек честный. Когда я удрал из Советской России – вы мне помогли. . Из этого я заключаю, что вы относитесь ко мне неплохо. Скажите – какого черта вы скрываете от меня аппарат? Я же знаю, что без меня, без этих пирамидок –

вы беспомощны... Давайте по-товарищески. .

Внимательно рассматривая бронзовое кольцо с фарфоровыми чашечками, Гарин спросил:

– Вы хотите, чтобы я открыл тайну?

– Да.

– Вы хотите стать участником в деле?

– Да.

– Если понадобится, а я предполагаю, что в дальнейшем понадобится, вы должны будете пойти на все для успеха дела..

Не сводя с него глаз, Ленуар присел на край горна, углы рта его задрожали.

– Да, – твердо сказал он, – согласен.

Он потянул из кармана халата тряпочку и вытер лоб.

– Я вас не вынуждаю, Петр Петрович. Я завел этот разговор потому, что вы самый близкий мне человек, как это ни странно. . Я был на первом курсе, вы – на втором. Еще с тех пор, ну, как это сказать, я преклонялся, что ли, перед вами. . Вы страшно талантливы. . блестящи. . Вы страшно смелы. Ваш ум – аналитический, дерзкий, страшный. Вы страшный человек. Вы жестки, Петр Петрович, как всякий крупный талант, вы недогадливы к людям. Вы спросили –

готов ли я на все, чтобы работать с вами. . Конечно, ну, конечно... Какой же может быть разговор? Терять мне нечего. Без вас – будничная работа, будни до конца жизни. С

вами – праздник или гибель. . Согласен ли я на все?.

Смешно... Что же – это «все»? Украсть, убить?

Он остановился. Гарин глазами сказал «да». Ленуар усмехнулся.

– Я знаю французские уголовные законы. . Согласен ли я подвергнуть себя опасности их применения? – согласен. . Между прочим, я видел знаменитую газовую атаку германцев двадцать второго апреля пятнадцатого года. Изпод земли поднялось густое облако и поползло на нас желто-зелеными волнами, как мираж, – во сне этого не увидишь. Тысячи людей бежали по полям, в нестерпимом ужасе, бросая оружие. Облако настигало их. У тех, кто успел выскочить, были темные, багровые лица, вывалившиеся языки, выжженные глаза.. Какой вздор «моральные понятия»... Ого, мы – не дети после войны.

– Одним словом, – насмешливо сказал Гарин, – вы, наконец, поняли, что буржуазная мораль – один из самых ловких арапских номеров, и дураки те, кто из-за нее глотает зеленый газ. По правде сказать, я мало задумывался над этими проблемами. . Итак. . Я добровольно принимаю вас товарищем в дело. Вы беспрекословно подчинитесь моим распоряжениям. Но есть одно условие..

– Хорошо, согласен на всякое условие.

– Вы знаете, Виктор, что в Париж я попал с подложным паспортом, каждую ночь я меняю гостиницу. Иногда мне приходится брать уличную девку, чтобы не возбуждать подозрения. Вчера я узнал, что за мною следят. Поручена эта слежка русским. Видимо, меня принимают за большевистского агента. Мне нужно навести сыщиков на ложный след.

– Что я должен делать?