Гиперболоид инженера Гарина. Рассказы

Суеверные шептали молитвы. Озлобленные сговаривались опубликовать в газетах, – как только получат свободу и вернутся на материк, – все беззакония и преступления, совершенные на проклятом острове. Трусливые прятались между приморских скал, затыкали уши, когда нестерпимый вой снаряда заглушал грохот прибоя и шум толпы. Немногие из сознательных говорили между собой,

– мрачно и злобно, – что снарядами бомбардируют в эту ночь через Атлантический океан Москву или другие города республик России.

В середине ночи зажгли кое-где костры и варили еду.

Многие радовались концу утомительных работ и хорошим деньгам, которые они привезут домой, на родину.

А в это же время на юго-западе, над океаном, из-под низу туч, идущих грядами, начал разливаться кровянокрасный неземной свет. Это хвостом вперед из эфирной ночи над землей восходила комета Биэла.

10

Игнатий Руф, как это ни странно, крепко заснул в железной капитанской рубке. Разбудил его резкий удар над головой по обшивке. Он прислонил большое лицо к иллюминатору и увидел на красных гребнях танцующую шлюпку, – в ней стоял человек и размахивал веслом.

Руф откинул люк. Человек выскочил из шлюпки, проскользнул сквозь люк, сел рядом с Игнатием Руфом и одним шевелением губ проговорил:

– Немедленно!.. Полный ход в открытое море!

Это был инженер Корвин. Он взял из ящика сигару и чиркнул спичкой. Платье его было прожжено, руки, шея, лицо, кроме белого кружка – следов маски, – черно и обуглено. Когда лодка, гудя от мощи моторов, двинулась на северо-восток от острова, Руф вполголоса спросил:

– Дело сделано?

– Нет еще, не все сделано, – у инженера так сверкали глаза, что Руф отвернулся.

– Что же еще осталось?

– Успокойтесь, осталось то, чего через десять минут не останется.

– Я не понимаю, Корвин.

– Врете, Руф.

Огромная челюсть у Игнатия Руфа начала отваливаться. В неясном свете кометы лицо его бледнело, как у утопленника. Корвин сказал отрывисто, с омерзением:

– Имейте мужество признать, что вы этого хотели, об этом постоянно мне намекали и сейчас этого ждете.

– Остров?

– Да! Со всеми обитателями. Со всеми следами преступления…

Корвин быстро взглянул на часы, кинулся к капитанскому рупору.

– Алло! Полный, самый полный, до отказу! – Он повалился на кожаную банкетку и закрыл глаза. Руф, сутулясь, глядел в иллюминатор. Мрачен и дик был океан, изрытый бурей, озаренный сиянием кометы, раскинутой петушьим хвостом на полнеба.

– Снаряды достигнут Луны завтра в полночь, – сказал

Корвин, – готовьте бумажник.

Вдруг Руф попятился и сел на пол. На юго-западе, на том месте, где лежал остров, из океана поднялся огромный косматый столб праха. Зеленоватые молнии быстро прорезали его во всех направлениях. Блеснул ослепительный свет.

Через минуту лодку ударило тяжестью воздуха. Раздались громовые раскаты. Большая волна покрыла капитанский мостик.

11

Третью ночь население большого города собиралось весело встречать восхождение кометы Биэлы. Где-нибудь в деревенской глуши или в степях, среди остатков кочевников, – люди трепетали и молились, служили в стареньких церквах милостивые молебны или садились в круг слушать колдунов и шаманов, потрясающих бубном навстречу огненным перьям кометного хвоста. Африканские негры устраивали пляски и били в там-тамы. Желтолицые мудрецы на плоскогорьях Памира вычисляли, им одним важные, сроки судеб и улыбались улыбкой Будды потокам падающих звезд. Дети и животные были охвачены тоской. Но в больших городах играли всю ночь оркестры. Под открытым небом среди столиков и осенних цветов, в полутьме потушенных улиц, – смеялись нарядные женщины, пелись злободневные песенки о комете, о луне, об Игнатии Руфе, пугающем весь свет.

Едва только закатилось солнце, по небу из точки – созвездия Андромеды – помчались стремительные линии падающих звезд. Их, как угли, словно швыряла чья-то рука. Они неслись к зениту и исчезали. Иные устремлялись к земле, вспыхивали зеленоватым светом и рассыпались в хлопья. Казалось – в высоте бушует огненная метель. Отсветы ее играли в бокалах с вином, в изумленных, смеющихся, взволнованных глазах, в драгоценностях на непокрытых волосах женщин.

Часов около десяти по улицам побежали газетчики:

«Небывалая катастрофа в Тихом океане. Гибель ост-

рова Руфа со всеми обитателями».

Это известие придало еще больше остроты дивному и жуткому зрелищу. Многие и многие в первый раз сегодня глядели на седые созвездия. Оркестры играли похоронный марш Шопена. Над головой беззвучно бушевала метель небесных тел. На облетевших аллеях бульваров, в скверах, где пахло вянущими листьями, на чисто подметенных улицах и площадях мужчины в вечерних цилиндрах и женщины в мехах, веющих духами, – испытывали острое и небывалое влечение.