Гиперборейская чума

– К сожалению, я тоже.

– Ваша почтительная ученица немного знакома с этой техникой рубки, – сказала Ираида и потупила глазки.

Как мы выяснили позже, вскрытие показало следующее: смерть всех шестерых погибших в том подвале наступила от удушья. Ни алкоголя, ни известных ядов в крови Игоря Скачкова обнаружено не было…

Чтобы стало немного понятнее, я должен сказать, что это было не единственное дело, которым занимались мы той весной. То есть и времени не хватало катастрофически, и силы улетали, как в трубу. Более того, некоторые дела были и поинтереснее, да и повыигрышнее (во всех смыслах). Взять, например, подмену фаворита Собкора (от Соболя и Корявой) в ночь перед рысистыми бегами. Или, скажем, дело «Лаокоон» – исчезновение двух километров кабеля правительственной связи в районе поселка Малая Шушера… Не говоря уже о «фирменных» розысках сбежавших из дому подростков.

Ираиде для разбега дали на первый взгляд простенькое дельце: установить факт супружеской неверности. Заказчицей была когда-то известная эстрадная певица Д. Мы так и не смогли понять, зачем ей это нужно и какого, собственно, результата она от нас ждет. Видимо, дамочка насмотрелась «Адвокатов Лос-Анджелеса» и решила сделать все, как у них. Но вместо фотографий и видеокассет Ираида притащила к ней живого (слегка придушенного) изменщика и вручила со словами: «Иди и не греши». Изменщик, боясь оглянуться на Ираиду, поклялся, что никогда больше не выйдет из дому, не то чтобы что…

Гонорар за это у нас бездарно ушел на тупые розыски по делу «Кровавый косяк». Криса вдруг потянуло на дорогостоящие развлечения: театральные премьеры «для своих», хэппенинги, инсталляции и перформансы, конкурсы причесок, бюстов и задниц, росписей по живому и мертвому телу… Мы возвращались домой изумленные и потерянные. Но Ираиде нравилось. С какой-то выставки-продажи она принесла кривое вишневое деревце в горшке. Деревце сразу нашло себе место на кухне… Кажется, Ираида чувствовала себя просвещенным европейским путешественником, попавшим на праздник первого обрезания в племени бороро.

И, видимо, в этих беспорядочных метаниях мы зацепили-таки какую-то чувствительную паутинку…

О том, что за конторой нашей кто-то чужой стал осторожно подглядывать, нам доложила баба Фира, продающая газеты на подходах к метро. Дверь наша запиралась только на ночь, да и то не всегда, поскольку самое имя Коломийца работало лучше всяких охранников и засовов, однако система раннего оповещения у нас сложилась давно и как-то сама собой. В нее входили дворничиха Альфия, безногий гармонист Гоша, персональный пенсионер Степан Афанасьевич – заядлый доминошник, упомянутая тетя Фира, а также пара трудных подростков, брат и сестра Кулюгановы.

Мы как раз сидели на кухне, доедая поздний завтрак.

– Кристофор Мартович, – позвала Хасановна, – тут к вам… – но из-за ее спины уже просунулась встревоженная тетя Фира и четко доложила:

– Значит, так. Вертится в округе типчик склизкий, вами интересуется. Будто знаком был когда-то, да поссорился, а теперь вот помириться хочет, а подойти не решается… в общем, чушь всякую плетет. На пропойцу хочет быть похожим, а ботинки хорошие носит. Но не с Лубянки, это точно. И еще баба молодая появилась, не наша, с колясочкой гуляет, а в колясочке кукла пищит, я точно говорю, кукла, потому что таких многозарядных памперсов не бывает. И еще какие-то электрики фонарь чинили, я потом позвонила в электросеть…

– Спасибо, тетя Фира. Садитесь с нами, перекусите. Настоялись, наверное, с утра.

– Нет, садиться я не буду. Так вот, от фонаря того – я посмотрела – вход в подъезд как на ладошке виден и три ваших окна, что во двор выходят.

– Это понятно, с чего бы они на другой фонарь полезли… Хасановна, Ираида, ну, посодействуйте же! Надо усталого человека хоть кофеем напоить.

– Нет-нет, пойду я. А то Кулюгановы там мне такого наторгуют – я их за себя оставила…

Все же мы заставили тетю Фиру выпить чашечку действительно хорошего кофе, сдобренного капелькой коньяку, и после ее ухода обсудили, как жить дальше.