Гиперион

Но это не было ни Мировым Древом, ни кораблем-деревом.

Я слышал безумные легенды (вообще-то от Энеи, так что вряд ли это были легенды) о кольцевом дереве – фантастическом кольце живой материи вокруг звезды типа Солнца Старой Земли. Как-то раз я попытался прикинуть, сколько живой материи может быть в таком кольце, и решил, что все это чушь.

Но это было даже не кольцо.

Вогнутая поверхность была повсюду. Мой разум, привыкший к планетарным масштабам, отказывался осмыслить всю эту конструкцию – ветвящаяся, переплетающаяся сфера из живой растительной материи, поперечник стволов достигает десятков и даже сотен километров, ветви раскидываются на сотни километров, каждый листок размером со стадион, корни тянутся на сотни, нет… тысячи километров в космос – перевитые, сплетающиеся ветви протянулись во всех направлениях – и вовне, и внутрь сферы, стволы длиной с реку Миссисипи Старой Земли кажутся издали крохотными прутиками, деревья, сравниваемые с моим родным континентом Аквилой на Гиперионе, образуют сплошную зеленую массу, равномерное вогнутое поле – везде, и спереди, и сзади, и с боков, и даже над головой… Правда, кое-где – черные прорехи величиной с планету, но даже они заплетены сетью ветвей, корней и мириадов листьев, которые тянутся к звезде, полыхающей в центре…

Я прикрыл глаза:

– Так не бывает.

– Бывает, как видишь, – сказала Рахиль.

– Бродяги?

– Да, – ответила подруга Энеи, дитя из «Песней». – И тамплиеры. И эрги. И… иные. Оно живое, эта конструкция… наделена разумом.

– Невероятно… Такую… и за миллионы лет не вырастишь. Такую… сферу.

– Биосферу, – с улыбкой подсказала Рахиль.

– Биосфера – слишком устаревший термин, – покачал я головой. – Это просто замкнутая экосистема планеты.

– Это и есть биосфера. Только тут нет планет. Кометы есть, – указала Рахиль, – но ни одной планеты.

Далеко-далеко, наверное, в сотнях тысячах километров от нас, где живая сфера виднелась неясным маревом даже в абсолютной прозрачности вакуума, сквозь черную прореху в переплетении стволов мелькнул длинный белый росчерк.

– Комета, – тупо повторил я.

– Для полива. Им приходится использовать миллионы комет. К счастью, в здешнем облаке Оорта комет миллиарды. И миллиарды в поясе Койпера.

Теперь я разглядел и другие белые точки и за ними длинные сияющие хвосты. И вот некоторые из них пролетели среди ветвей и листьев, дав мне приблизительное представление о масштабах этой биосферы. Траектории комет проложены через дыры в растительной массе. Если это действительно сфера, кометы должны шнырять сквозь живой шар туда-сюда. Какая же нужна самонадеянность, чтобы отважиться создать подобное?!

– А что это за штука, в которой мы находимся? – спросил я.

– Атмосферный кокон, – пояснила Рахиль. – Жилой пузырь. Конкретно этот был сформирован для медицинских нужд и не только следил за внутривенными капельницами, твоей жизнедеятельностью и регенерацией тканей, но и заодно производил многие медикаменты и прочие препараты.

– А какой он толщины? – Я коснулся почти идеально прозрачного материала.

– Около миллиметра, но довольно прочный. Способен выдержать соударение с большинством микрометеоритов.

– И где только Бродяги раздобыли такой материал?

– Они модифицировали генный код, и он вырос сам. Ты не против повидаться с Энеей? Кстати, тут с тобой многие хотели познакомиться. Все с нетерпением ждут, когда ты придешь в себя.

– Я готов, – откликнулся я и тут же поспешно добавил: – Нет! Рахиль…

Она остановилась и выжидательно посмотрела на меня. Только тут я заметил, как сияют ее глаза в этом изумительном свете. Почти как у моей Энеи.

– Рахиль… – начал я неуклюже. Она терпеливо ждала, слегка придерживаясь за прозрачную стену. – Рахиль, мы с тобой толком ни разу не поговорили…

– Ты ведь меня недолюбливал, – усмехнулась она.

– Неправда… то есть правда, в каком-то смысле… но это потому, что я поначалу многого не понимал. Пока меня не было, для Энеи прошло пять лет… Мне не так-то просто было принять все как есть… Наверно, я просто ревновал.

– Ревновал? Как это, Рауль? Ты что, считал, что мы с Энеей… пять лет, пока тебя не было… были любовницами, так что ли?

– Ну-у, нет… То есть не знаю…

Рахиль жестом остановила меня, избавляя от дальнейших объяснений.

– Никогда этого не было. Энее подобное даже в голову бы не пришло. Может, Тео какое-то время и тешила себя подобной иллюзией, но она с самого начала знала, что и мне, и Энее предназначено любить определенных мужчин.

Я вытаращился на нее. «Предназначено?»

Рахиль снова улыбнулась. Я без труда вообразил эту улыбку на лице дочери Сола Вайнтрауба из «Песней».

– Не волнуйся, Рауль. Я знаю наверняка, что Энея никого не любила, кроме тебя. Даже когда была совсем маленькой. Даже до встречи с тобой. Ты всегда был ее избранником. – В ее улыбке чувствовалась горечь. – Мы все должны чувствовать себя просто счастливчиками.

Я открыл было рот, но так ничего и не сказал.

Улыбка Рахили погасла.

– А-а, она сказала тебе про год, одиннадцать месяцев, неделю и шесть часов?

– Да. И о том, что у нее есть… – Я прикусил язык: не хотелось показывать свою слабость.