Гиперион

Но сначала было долгое путешествие по стволовому коридору: если тебя не пугает полет по гибкой, прозрачной, двух метров в диаметре трубе со скоростью шестьдесят километров в час, разогнаться в струях кислорода, текущих в обе стороны, дело нехитрое. Мимо нас беззвучно проносились люди – почти все очень худые, лысые и слишком высокие. Потом пошли радиальные коконы – там нас разгоняло еще сильнее, и мы неслись как корпускулы, сквозь желудочки и предсердия колоссального сердца. Мы кувыркались, выравнивались, уклонялись от столкновения с встречными, ныряли в какие-то бесчисленные проемы, ведущие в новые стволовые коридоры. Очень скоро я полностью утратил всякую ориентацию, но Рахиль, видимо, ориентировалась прекрасно – как оказалось, по цветовым маркировкам.

Мы влетели в небольшой кокон, народу там было полно. Все устроились на сиденьях-липучках. Я увидел Энею, А.Беттика, Тео, Дорже Пхамо и Лхомо Дондруба. Отец капитан де Сойя уже оправился от страшных ожогов и был в подобающем священнику облачении, сержант Грегориус – в полевой форме швейцарских гвардейцев. Были тут и Бродяги, и тамплиеры в клобуках. А еще были те, о ком я много слышал и кого даже не думал увидеть здесь и сейчас, – Истинный Глас Древа Хет Мастин и Федман Кассад, полковник войск Гегемонии. Для меня эти люди были не просто герои «Песней», нет, скорее, я воспринял их как ожившую мифологему, ведь я был уверен, что они давно умерли – если вообще когда-то существовали.

И наконец, в этом коконе находились и те, кого уж никак не назовешь людьми – гибкие зеленые существа, – ЛЛееоонн и ООээалл – как их представила Энея, двое из немногих уцелевших эмпатов-сенешаи с Хеврона – разумная раса иных. Кожа у них была цвета молодой зелени, тела настолько тонкие, что запросто можно обхватить двумя пальцами, но симметрия вполне привычная – две руки, две ноги, голова, плавные, текучие линии конечностей, предполагающие полное отсутствие костей и суставов, между пальцами перепонки, совсем как у лягушки, голова – как у человеческого зародыша, а глаза – чуть более темные углубления на зеленом лице.

В первые годы Хиджры считали, что сенешаи вымерли. Они тоже были для меня легендой, еще более легендарной, чем Кассад или Хет Мастин.

Когда нас знакомили, одна из этих зеленых легенд провела своей трехпалой лапкой по моей ладони.

Но были там и другие – не люди, не Бродяги, не андроиды.

Возле прозрачной стены кокона парили некие подобия больших зеленовато-белых, мягких, желеобразных тарелок двух метров в поперечнике. А ведь я уже видел их – на облачной планете, где меня заглотила небесная каракатица.

Не заглотила, месье Эндимион, – запульсировало у меня в голове, – а доставила и транспортировала.

Телепатия? – подумал я, отчасти направив этот вопрос летающим тарелкам, вспомнив, как я впервые услышал мыслеречь облачной планеты и как гадал тогда, откуда она взялась.

Мне ответила Энея:

– Эта речь воспринимается как телепатия, но в этом нет никакой мистики. Акератели изучили наш язык старомодным способом – их симбиоты-цеппелины способны воспринимать наши звуковые вибрации, акератели накопили их и проанализировали. Они управляют цеппелинами с помощью направленных микроволновых импульсов…

– Это цеппелин проглотил меня на облачной планете? – перебил я.

– Да.

– Вроде цеппелинов на Вихре?

– Да, и в юпитерианской атмосфере тоже.

– А я-то думал, в самом начале Хиджры охотники перестреляли их всех до единого.

– На Вихре их истребили под корень, – сказала Энея. – И еще до Хиджры – на Юпитере. Но ты летел в каяке не на Юпитере и не на Вихре, а на газовой планете-гиганте с кислородной атмосферой в шестистах световых годах от Окраины.

– Извини, что перебил. Ты говорила о микроволновых импульсах…

Энея отмахнулась с грациозной небрежностью.

– Да просто они управляют действиями своих симбиотических партнеров-цеппелинов при помощи микроволновой стимуляции определенных нервных и мозговых центров. Мы позволили акератели стимулировать наши речевые центры, чтобы мы «слышали» их речи. По-моему, для них это все равно что играть на рояле…

Я понимающе кивнул, хотя, если честно, так ничего и не понял.

– Акератели тоже раса звездоплавателей, – подхватил отец капитан де Сойя. – Они уже освоили более десяти тысяч газовых гигантов с кислородной атмосферой.

– Десять тысяч! – выдохнул я. Тут есть чему удивляться – ведь за тысячу двести лет космических путешествий человечество исследовало и заселило в десять раз меньше планет, да и то – вряд ли.

– Акератели занимаются этим несколько дольше нас, – сказал де Сойя.

Я оглянулся на мягко вибрирующие тарелки, но не обнаружил на них ни глаз, ни ушей. Интересно, они нас слышат? Должно быть, слышат, ведь один из них откликнулся на мои мысли.

Пока я изучал тарелки, беседа, прерванная нашим появлением, возобновилась.