Гиперион. Книги 1-5

Энея взяла за руки меня и отца де Сойю. У нее было ровно две секунды, чтобы разглядеть желтую звезду в центре системы и маленькую звездочку самого Пасема, но этого оказалось достаточно. Держась за руки, мы телепортировались сквозь свет и звук, сквозь огненное безумие обстрела, сквозь бурлящее защитное поле, как грешные души, вырвавшиеся из адского озера пламени.

Сияние померкло и сменилось обычным светом дня. В Ватикане было пасмурно, зябко – почти как зимой, – и на булыжные мостовые сеялся мелкий холодный дождь. В тот день Энея надела легкую бежевую блузку, коричневый кожаный жилет и непривычно официальные черные брюки. Волосы она аккуратно уложила на затылке и прихватила черепаховыми гребнями. Лицо – чистое, свежее, юное, а глаза – такие усталые в эти последние дни – теперь сияющие и спокойные. Не разнимая рук, мы стояли и смотрели на улицы, на дома, на людей…

Мы были в самом конце аллеи, выходившей на широкий бульвар. На тротуарах оживленно – неспешно шагают мужчины и женщины в строгих черных костюмах, священники, сестры, детишки, вереницей спешащие за двумя монахинями, и всюду – куда ни глянь – красные и черные зонты, а по мостовой бесшумно скользят приземистые черные автомобили, и сквозь залитые дождем стекла можно разглядеть пассажиров – епископов, архиепископов. Нас, казалось, никто не замечает.

Энея посмотрела на облака:

– «Иггдрасиль» телепортировался из системы. Вы почувствовали?

Прикрыв глаза, я сосредоточился на призрачном потоке голосов и образов, которые теперь всегда были где-то под самой поверхностью «здесь и сейчас», и обнаружил… отсутствие. А потом пришло видение пламени, охватившего ветви Древа.

– Поля сдали перед самой телепортацией, – сказал я. – А как они телепортировались без тебя, Энея? – Стоило только сформулировать вопрос, и ответ пришел сам. – Шрайк.

– Да. – Энея все держала меня за руку. Холодный дождь лил с неба, собирался ручейками, журчал в сточных решетках и трубах. – Шрайк перенесет «Иггдрасиль» и Истинный Глас Древа сквозь пространство и время. Навстречу неизбежности.

У меня в памяти всплыли строки «Песней». Паломники видят пылающее Древо незадолго до таинственного исчезновения Хета Мастина, когда плывут на ветровозе по Травяному морю. А через несколько дней тамплиер столь же таинственно появляется в Долине Гробниц Времени и вскоре умирает от ран; он – единственный из семи паломников, кто не рассказал свою историю. И ни полковник Кассад, ни консул Гегемонии, ни Сол – отец Рахили, ни Ламия Брон – мать Энеи, ни Мартин Силен, ни отец Хойт – нынешний Папа, так и не смогли найти объяснения этим событиям. Сам я в детстве воспринимал все как миф. Поэму о странниках. О том, как они вновь и вновь сомневались в необходимости всех своих бед и мучений для того лишь, чтобы снова взвалить на плечи тяжкое бремя. Как часто – осознал я лишь теперь, в свои тридцать лет, – как часто случается такое с каждым из нас.

– Видите ту церковь, на другой стороне улицы? – спросил отец де Сойя.

Мне пришлось потрясти головой, чтобы избавиться от шепота голосов и вернуться в «сейчас».

– Ага, – сказал я, отирая со лба дождевые капли. – Это что, собор Святого Петра?

– Нет, – покачал головой священник. – Это приходская церковь Святой Анны, а вход в Ватикан рядом – ворота Святой Анны. А главный вход на площадь Святого Петра – там, вниз по бульвару, за колоннадами.

– А мы идем на площадь Святого Петра? – спросил я Энею. – В Ватикан?

– Попробуем, если удастся.

Мы зашагали по тротуару – самая обыкновенная пара, мужчина и молодая женщина, прогуливающиеся в холодный, дождливый день в обществе священника. На той стороне улицы стояло внушительное здание без окон – казармы швейцарской гвардии. Сами гвардейцы, словно сошедшие с картины эпохи Возрождения – в коротких черных плащах, в камзолах с белыми гофрированными воротниками, в черно-оранжевых полосатых чулках, с острыми пиками в руках, – стояли у входа в Ватикан. Полицейские в устрашающей черной броне контролировали все блокпосты и летали над городом в черных скиммерах.

Все подступы к площади Святого Петра были перекрыты. Гвардейцы дотошно проверяли пропуска и микропроцессорные удостоверения.

– Здесь нам не пройти, – сказал отец де Сойя. Уже почти стемнело, и на капители колоннады Бернини вспыхнули прожекторы, выхватывая из мрака статуи святых. Священник указал на два окна, светившихся над колоннадой, справа от фасада Святого Петра, увенчанного статуями Христа, Иоанна Крестителя и апостолов. – Вон там папские покои.

– На расстоянии выстрела, – заметил я. Впрочем, у меня и в мыслях не было устраивать покушение на понтифика.

– Силовое поле десятого класса, – покачал головой отец де Сойя и огляделся. Большинство прохожих благополучно миновали заставы и прошли на площадь Святого Петра. Мы стали слишком заметны на опустевшей улице. – Если мы сейчас ничего не предпримем, нас попросят предъявить документы.

– А что, здесь такое в порядке вещей? – спросила Энея.