Гиперион. Книги 1-5

Отец де Сойя опустился на колени, осенил себя крестным знамением и склонил голову в молитве. Мы с Энеей стояли поодаль и смотрели на него в смущении, обычном для неверующих в присутствии любой истинной веры.

Когда священник поднялся, в глазах его блестели слезы.

– Согласно истории Церкви и словам отца Баджо, рабочие обнаружили эти останки в 1949 году от Рождества Христова. Более поздние исследования показали, что скелет принадлежал физически крепкому человеку, скончавшемуся в возрасте примерно шестидесяти лет. Мы – под самым алтарем собора Святого Петра, построенного здесь потому, что, согласно преданию, на этом самом месте святой Петр был тайно предан земле. В 1968 году Папа Павел Шестой провозгласил, что найденные останки принадлежат рыбаку из Галилеи, тому самому Петру, который последовал за Иисусом и соделался Камнем, на котором Господь построил Церковь свою.

Мы посмотрели на безмолвную груду костей и повернулись к священнику.

– Федерико, вы знаете, я не хочу разрушать Церковь, – сказала Энея. – Я только хочу уничтожить нынешнее заблуждение.

– Да. – Отец де Сойя отер слезы рукавом сутаны, и на его лице остались полоски грязи. – Я знаю, Энея.

Оглядевшись, он подошел к двери и открыл ее. Железная лестница вела наверх.

– Там будет охрана, – прошептал я.

– Не думаю, – покачала головой Энея. – Восемьсот лет Ватикан опасался нападения из космоса… Сверху. Вряд ли катакомбам придавали хоть какое-то значение.

Опередив священника, она решительно зашагала по лестнице. Я поспешил следом. Отец де Сойя бросил прощальный взгляд в сторону сумрачного грота, перекрестился и последовал за нами в собор Святого Петра.

Выйдя из тьмы катакомб, я чуть не ослеп в первое мгновение от тусклого мерцания свечей.

Мы миновали подземную усыпальницу, мемориальную базилику с высеченной в камне эпитафией Гаю, служебные коридоры, сакристию, прошли мимо рядов священников и тянущих шеи мальчиков-министрантов и вышли в гулкое пространство позади нефа. Здесь были те, кто не заслужил места на церковных скамьях, но удостоился чести постоять в этот торжественный день в дальнем конце храма. Достаточно было мимолетного взгляда, чтобы понять: служба безопасности и швейцарские гвардейцы перекрыли все входы и выходы. Пока что, в толпе прихожан, мы никому не бросались в глаза – просто еще один священник и двое не слишком празднично одетых прихожан, которым дозволено собственным глазами посмотреть на святого отца в Великий Четверг.

Месса продолжалась. Пахло ладаном и свечным воском. Церковные скамьи заполняли сотни епископов в торжественных облачениях и нарядно одетых знатных прихожан. На мраморном возвышении алтаря, перед барочным великолепием трона Святого Петра, стоял сам коленопреклоненный первосвященник, заканчивавший омовение ног двенадцати сидящих священников – восьмерых мужчин и четырех женщин. Невидимый хор запел:

Славься, Жертва, дар священный,
В нем сокрыт Спаситель Сам,
И завет сменяя древний,
Новый свет явился нам!
Видит вера вдохновенно
Недоступное очам!

И Родивший, и Рожденный

Да прославятся всегда,
И хвала и поклоненье
Им не смолкнут никогда!
Дух Святой Животворящий
Равно славен будь всегда!

И я усомнился. Что мы здесь делаем? Зачем понадобилось переносить нескончаемую битву Энеи в самое сердце веры этих людей? Я принимаю все, чему она научила нас, ценю все, чем она с нами поделилась, но три тысячелетия веры и традиций сложили слова этого гимна и возвели стены величественного собора. Мне невольно вспомнились простые деревянные платформы, прочные, но совсем не изящные мостики и лестницы Храма-Парящего-в-Воздухе. Да что он… да что мы… в сравнении с этим величием и этим смирением? Энея – архитектор-самоучка, все ее образование – несколько лет занятий у кибрида мистера Райта, постройка стен из грубого камня и вручную замешенного цемента. А над этой базиликой работал сам Микеланджело.

Месса близилась к концу. Часть прихожан, стоявших в продольном нефе, уже потянулась к выходу. Они ступали еле слышно, почти на цыпочках, чтобы не испортить конец службы, а переговариваться начинали – да и то шепотом – только на лестнице, ведущей на площадь. Я заметил, что Энея что-то шепчет отцу де Сойе, и склонился поближе, боясь пропустить что-нибудь важное.

– Отец, не окажете ли вы мне последнюю, очень важную услугу? – спросила она.

– Что угодно, – прошептал священник. Глаза у него были какие-то очень печальные.

– Пожалуйста, уйдите из церкви прямо сейчас. Пожалуйста, уходите, потихоньку, вместе с остальными. Уходите и затеряйтесь в Риме до того часа, когда можно будет открыться.

Отец де Сойя, потрясенный, отпрянул, глядя на Энею как человек, от которого хотят избавиться.

– Попросите меня о чем-нибудь другом, Та-Кто-Учит.

– Это все, о чем я прошу вас, отец. И прошу с любовью и уважением.