Гипнотизер

Кеннет серьезно взглянул на нее, и его внимательные глаза вспыхнули. Он хотел подняться, но сделал слишком резкое движение и снова тяжело сел.

— Симоне, помоги мне, — нетерпеливо сказал он. — У нас мало времени, я не могу больше здесь оставаться.

— Пап, ты помнишь, что случилось?

— Я все помню.

Он провел рукой по глазам, кашлянул, протянул руки и скомандовал:

— Тяни меня за руки.

Симоне послушалась, и ему удалось сесть на кровати и свесить ноги.

— Дай мне одежду.

Симоне кинулась к шкафу и принесла одежду. Она стояла на коленях и натягивала отцу носки, когда дверь открылась и вошел молодой врач.

— Мне нужно уйти, — нелюбезно буркнул Кеннет, едва врач шагнул в палату.

Симоне встала.

— Здравствуйте, — сказала она и пожала руку молодому врачу. — Меня зовут Симоне Барк.

— Улла Тувефьель, — ответил он и со смущенным видом повернулся к Кеннету, который как раз застегивал брюки.

— Привет, — сказал Кеннет, заправляя рубашку в брюки. — Очень жаль, что мы не можем задержаться, но у нас чрезвычайная ситуация.

— Я не могу заставить вас остаться, — спокойно заметил врач, — но вы сами должны понимать: вам надо соблюдать осторожность, удар по голове был очень сильным. Может быть, сейчас вы и неплохо себя чувствуете. Но имейте в виду: осложнения могут возникнуть через несколько минут, через час, а могут проявиться только к утру.

Кеннет подошел к умывальнику и плеснул себе в лицо холодной водой.

— Я уже сказал — очень жаль, — сказал он и выпрямился, — но я должен поехать к морю.

Врач озадаченно смотрел, как они торопливо идут по коридору. Симоне начала рассказывать о своей поездке к Аиде. Пока они ждали лифта, Кеннету пришлось опереться о стену.

— Куда поедем? — спросила Симоне, и в первый раз Кеннет не запротестовал, когда она села за руль. Просто сел рядом с ней, пристегнулся и почесал лоб под повязкой. Он не отвечал, и Симоне повторила:

— Рассказывай, куда ехать. Как туда добираться?

Кеннет странно посмотрел на нее.

— К морю? Надо подумать.

Он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и замолчал. Симоне подумала, что ошиблась — отец явно болен, ему надо вернуться в больницу. Тут Кеннет открыл глаза и четко сказал:

— Выезжай на Санкт-Эриксгатан, через мост, сверни направо на Оденгатан. Спустись к Восточному вокзалу, поезжай на юг по Вальхаллавэген до здания «Фильмхюсет», там поверни на Линдарэнгсвэген. Потом поедешь до порта.

— Никакого навигатора не надо, — улыбнулась Симоне, вливаясь в поток транспорта на Санкт-Эриксгатан и направляя машину к торговому центру «Вестермальмсгаллериан».

— Интересно… — задумчиво начал Кеннет, но замолчал.

— Что?

— Интересно, родители что-нибудь понимают?

Симоне искоса взглянула на него, когда машина проезжала мимо приходской церкви. Мельком увидела длинную вереницу детей, одетых в длинные балахоны с капюшонами. Они медленно входили в церковные двери со свечами в руках.

Кеннет кашлянул:

— Интересно, родители понимают, чему посвящают себя их дети?

— Шантажу, преступлениям, насилию и угрозам, — устало ответила Симоне. — Мамины-папины милые крошки.

Она вспомнила день, когда ездила в Тенсту, в салон татуажа. Мальчишек, державших девочку над лестничным пролетом. Они совсем не казались напуганными — наоборот, они были опасны, от них исходила угроза. Симоне вспомнила, как Беньямин не хотел, чтобы она подходила к тому мальчишке в метро. Теперь она поняла, что он, видимо, был одним из них. Одним из тех, кто взял себе имена покемонов.

— Что происходит с людьми? — спросила она в никуда.

— Сиксан, то, что было со мной, — не несчастный случай. Меня толкнули под машину, — хрипло ответил Кеннет. — И я видел, кто это сделал.

— Тебя вытолкнули на дорогу? Кто…

— Одна из таких вот детишек, девочка.

Низкие треугольники электрических свечей светили в темных окнах «Фильмхюсет». Влажная слякоть покрывала дорогу, когда Симоне сворачивала на Линдарэнгсвэген. Над Ердет висели набухшие, тяжелые тучи; похоже было, что на собачников и их счастливых собак вот-вот прольется оттепельный дождь.

Лоудден — это мыс восточнее Стокгольмского порта. В конце 1920-х годов из него сделали нефтеналивной порт почти на сотню цистерн. На территории порта — невысокие промышленные постройки, водонапорная башня и контейнерный терминал, глубокие ниши и причалы.

Кеннет достал надорванную визитку, которую нашел у мальчика в бумажнике.

— Лоуддсвэген, восемнадцать, — прочитал он и жестом велел Симоне остановить машину. Она завернула на заасфальтированный пятачок, обнесенный металлической сеткой.

— Тут недалеко, пешком дойдем, — сказал Кеннет и отстегнул ремень безопасности.

Они двигались между громадных цистерн, мимо тяжелых лестниц, серпантином вьющихся вокруг цилиндрических зданий. Ржавчина пробивалась на гнутых сваренных пластинах, на ступенях лестниц и ограждениях.