Гипноз. Скрытые глубины

Однажды я видел по телевизору документальный фильм об известном гуру по имени Бхагван Раджниш. Он обладал чудесным голосом и казался невероятным эрудитом, но это лишь часть его очарования. Он мог взять, например, какой-нибудь фрукт и сказать: «Видите ли, истина, она как этот апельсин». Что бы это могло значить, черт возьми? Если Раджниш что-то вообще и расшифровывал, то делал это очень невнятно. Другими словами, он давал своим последователям много пространства для личного почитания или подчинения ему и его взглядам, — то есть много ремней, чтобы привязать их к себе. Как мы уже видели на других примерах контролирования умов, от торговли до политической тирании, вы должны позволить «потенциальному покупателю» убедить самого себя.

Парадоксально, однако, что временами Раджниш и другие гуру и тираны выступают с четко оформленными взглядами. Если тиран — это тот, кто по определению полагает, что ему известно лучше, чем вам самим, какое поведение является для вас благом, и навязывает вам это благо, дабы убедить вас в правильности своих взглядов, то такое определение подходит также и для гуру. Здесь должна быть некая черта, которую некоторые переходят и заслуживают название тиранов, тогда как другие лишь приближаются к ней. Возможно, эта разграничительная черта заключена в той степени, в какой они навязывают вам свои взгляды, и в количестве того, что они в качестве денег или почитания требуют взамен. Тираны в любой сфере — политической, религиозной и семейной — манипулируют кнутом и пряником, распределяя между людьми вознаграждение, вину, позор и прощение. Таким образом, они требуют и достигают капитуляции воли. Чем глубже эта капитуляция, тем с большей эмоциональной отдачей смотрят на совершенство тирана или гуру, какие бы признаки не убеждали людей в противном.

Капитуляция воли — это еще один показатель совпадения портрета типичного гуру с тем, что мы встречаем у гипнотизера, поскольку в гипнотических отношениях должно быть это «неравенство воль», о котором я говорил. Приводим здесь заключение, которое психолог Энтони Стор высказал насчет гуру:

Все гуру склонны к элитарности, даже если на словах они воздают должное демократии. А как может быть иначе? Убежденность в особом откровении обязательно подразумевает, что гуру — это высший человек, не такой, как другие люди. Гуру притягивает к себе учеников, не делая их своими друзьями. Однажды установив над ними власть, гуру вынужден упражняться в этом и дальше, что опять же несовместимо с дружбой и равноправными отношениями… Убежденность гуру в своей собственной ценности зависит не от любви учеников, а от впечатления, производимого на них. Гуру редко обсуждают свои идеи, они только навязывают их.

Ряд схожих идей, но высказанных в литературной форме, мы встречаем в чудесном сатириконе «S.» Джона Апдайка, опубликованном в 1988 году и, очевидно, основанном на наблюдении Раджниша.

Так уж случилось, что в своей жизни я встречал много харизматических людей. И по моему мнению, как и по мнению Стора, харизма есть (по крайней мере отчасти) результат убежденности (также и Брох в этом отношении нарисовал верный портрет Татти). Только когда кто-то абсолютно уверен, что он знает, что он призван сообщать истину, только тогда он может быть харизматиком. И, следовательно, то, что этот человек знает или сообщает, должно быть больше, нежели он сам. Таким образом, политик или религиозный фанатик более вероятно станет харизматиком, чем самый величайший специалист по дождевым червям, потому что политики и религиозные фанатики, по-видимому, служат проводниками истин более широкого, даже универсального значения. По сравнению с убежденностью фактор красноречия бледнеет и теряет значение. Гурджиев никогда не владел в совершенстве ни русским, ни английским, но он преуспел-таки, очаровав разноязычных последователей. Я встречал японских и тибетских религиозных учителей, обладавших огромной притягательностью, несмотря на то, что они не могли связать двух слов по-английски, если не считать: «Следуйте за мной!» При всех своих лингвистических трудностях они излучали авторитарность.