Гипотеза любви

Он что, считал, что будет секс? Неужели она каким-то образом дала ему это понять? Должна ли она объяснить, что секса в ее жизни было очень мало? Что долгие годы она считала себя асексуалом и только недавно поняла, что может испытывать сексуальное влечение, но только к людям, которым глубоко доверяет. Что, если по какой-то необъяснимой причине Адам захочет заняться с ней сексом, она просто не сможет?

— Послушайте, — ей удалось встать со стула, панический ком поднимался по горлу. — Я, конечно, извиняюсь, но если вы предложили псевдоотношения еще и потому, что предполагали…

— Нет. — Слово едва не взорвалось у него на губах. На его лице был написан искренний ужас. — Я шокирован тем, что вы вообще почувствовали необходимость заговорить об этом.

— А. — От негодования в его голосе щеки Оливии вспыхнули. Ну конечно. Естественно, он этого не ожидал. Или даже не хотел этого с ней. Посмотрите на него: с чего бы ему хотеть этого? — Прошу прощения. Я не хотела…

— Нет, откровенность — это важно. Я просто удивился.

— Я знаю, — кивнула Оливия. Честно говоря, она сама тоже была немного удивлена. Тем, что сидит в офисе Адама Карлсена и говорит о сексе… Не о сексе в смысле деления клеток, а о сексе как о потенциальном соитии между ними двумя. — Прошу прощения, не хотела делать ситуацию неловкой.

— Все в порядке. Это все само по себе неловко.

Молчание между ними затянулось, и Оливия заметила, что он слегка покраснел. Просто легкий намек на розовый, но выглядело это так… Оливия не могла отвести глаз.

— Никакого секса, — кивком подтвердил он.

Ей пришлось кашлянуть и встряхнуться, чтобы не рассматривать форму и цвет его скул.

— Никакого секса, — повторила она. — Ладно. Третье. Это не вполне правило, но вот что я предлагаю: я не буду встречаться больше ни с кем. В смысле, по-настоящему. Это будет сложно и все запутает, и…

Оливия замолчала. Сказать ему? Не будет ли это лишним? Обязательно ему знать? Ну ладно. Почему бы и нет, раз до этого дошло. Она уже и целовала его, и говорила с ним о сексе на рабочем месте.

— Я все равно не хожу на свидания. Джереми был исключением. Я никогда, никогда не встречалась ни с кем по-настоящему раньше, и, возможно, это к лучшему. Аспирантура и так отнимает много сил, у меня есть друзья и мой проект по раку поджелудочной железы, и, честно говоря, я могу потратить свое время с большей пользой. — Последняя фраза прозвучала не так, как ей хотелось бы, — она как будто защищалась.

Адам просто молча смотрел в ответ.

— Но вы, конечно, можете заводить отношения, — поспешно добавила она. — Хотя я была бы признательна, если бы вы не рассказывали об этом на факультете, чтобы не выглядело так, будто вы мне изменяете, и чтобы слухи не вырвались из-под контроля. Вам это тоже не пойдет на пользу, раз вы пытаетесь сделать вид, что у вас серьезные отношения…

— Я не стану.

— Ладно. Отлично. Спасибо. Я знаю, что тяжело вот так все время что-то скрывать, но…

— Я имею в виду, что не стану больше ни с кем встречаться.

В его тоне звучала абсолютная уверенность, заставшая ее врасплох. Оливия смогла лишь кивнуть, хотя ей хотелось возразить, что он не может ручаться заранее, а в голове ее возник миллион вопросов. Девяносто девять процентов из них были неуместны, и она не имела права их задавать, поэтому заставила себя промолчать.

— Ладно. Четвертое. Мы, очевидно, не сможем продолжать это вечно, поэтому надо установить дедлайн.

Карлсен сжал губы.

— Какой?

— Я не знаю. Месяца или около того, вероятно, хватит, чтобы убедить Ань в том, что я прочно забыла о Джереми, но этого может не хватить вам, так что… решайте сами.

Он подумал, а затем кивнул.

— Двадцать девятое сентября.

Это было чуть больше чем через месяц. А еще…

— Очень точная дата.

Оливия пыталась понять, что это может значить. Единственное, что ей пришло в голову, — это то, что она будет в это время в Бостоне на ежегодной конференции по биологии.

— Двадцать восьмого факультет утверждает бюджет. Если они не разморозят мое финансирование к этому моменту, они не разморозят его никогда.

— Понимаю. Что ж, договоримся тогда, что двадцать девятого сентября наши пути разойдутся. Я скажу Ань, что наш разрыв был дружеским, но мне немного грустно, потому что я все еще немного влюблена в вас. — Она улыбнулась ему. — Просто чтобы она не заподозрила, что дело в Джереми. Ладно. — Она сделала глубокий вдох. — Пятое и последнее.

Это было самое сложное. Оливия боялась, что это ему не понравится. Она заметила, что теребит свои руки, и решительно положила их на колени.

— Чтобы это сработало, мы, вероятно, должны… делать что-то вместе. Время от времени.

— Что-то?

— Разное. Всякое.

— Всякое, — с сомнением повторил он.

— Да. Всякое. Что вы обычно делаете для развлечения?

Наверное, он увлекался чем-нибудь ужасным: ходил смотреть, как опрокидывают коров, или на японские бои жуков. Может, он собирал фарфоровых кукол? Или был заядлым геокешером. Ходил на фестивали вайперов? О боже.

— Развлечения? — повторил он, как будто не слышал раньше этого слова.

— Да. Что вы делаете после работы?