Гипотеза любви

Пауза между вопросом Оливии и его ответом настолько затянулась, что это настораживало.

— Иногда я работаю дома. Занимаюсь спортом. И сплю. А вы что делаете для развлечения? — спросил он, как бы оправдываясь.

— Много чего. Я…

Хожу в кино. Хотя в последний раз ее потащил туда Малькольм. Играю в настолки. Но в последнее время все ее друзья были слишком заняты, так что это тоже отпадает. Она участвовала в волейбольном турнире, но это было больше года назад.

— Хм. Занимаюсь спортом? — Она бы с удовольствием стерла с его лица это самодовольное выражение. С превеликим удовольствием. — Неважно. Мы должны что-то делать вместе на регулярной основе. Я не знаю, может, пить кофе? Например, раз в неделю? Всего десять минут. В таком месте, где все легко нас увидят. Я знаю, это бесит и похоже на пустую трату времени, но это будут очень короткие встречи, и они сделают наши псевдоотношения более правдоподобными, и…

— Конечно.

Вот как.

Она думала, ей дольше придется его уговаривать. Намного дольше. С другой стороны, это было и в его интересах тоже. Ему нужно было, чтобы его коллеги поверили в отношения, если он собирался убедить их разморозить его финансы.

— Ладно. Эм. — Она отогнала мысли о том, почему он так любезен, и попыталась представить свое расписание. — Как насчет среды?

Адам развернул кресло к компьютеру и открыл календарь. Он был весь испещрен цветными квадратами, и Оливия почувствовала тревогу, как будто календарь принадлежал ей.

— Смогу до одиннадцати утра. И после шести вечера.

— Десять?

Он снова повернулся к ней.

— Десять нормально.

— Ладно. — Она ждала, что он начнет печатать, но он не шелохнулся. — Вы не занесете это в свой календарь?

— Я запомню, — ровно ответил он.

— Тогда ладно. — Оливия попыталась улыбнуться, и улыбка вышла относительно искренней. Намного более искренней, чем она ожидала от себя в присутствии Адама Карлсена. — Отлично. Фейковое свидание. В среду.

У него между бровей появилась складка.

— Почему вы все время это повторяете?

— Повторяю что?

— «Фейковое свидание», «фейковый роман». Будто это обычное дело.

— Конечно, обычное. Вы не смотрите ромкомы?

Он смотрел на нее с озадаченным видом, пока она не откашлялась и не опустила взгляд на свои колени.

— Ну да.

Боже, у них нет ничего общего. Им вообще не о чем будет разговаривать. Их свидания за кофе обещали быть самыми трудными и нелепыми минутами ее и без того трудных нелепых недель.

Зато у Ань будет красивая любовная история, а Оливии не придется ждать тысячу лет в очереди к электронному микроскопу.

Все остальное не имело значения.

Она встала и протянула ему руку, подумав, что каждый договор в фейковых отношениях заслуживает по меньшей мере рукопожатия. Пару секунд Адам нерешительно смотрел на ее ладонь. Затем встал и сжал ее пальцы. Прежде чем встретиться с ней взглядом, он пристально посмотрел на их соединенные руки, и Оливия приказала себе не замечать ни жара его прикосновения, ни широты его ладони, ни… чего бы то ни было. Когда он наконец отпустил ее руку, ей пришлось приложить сознательное усилие, чтобы не осмотреть свою кисть.

Он с ней что-то сделал? Ощущалось это именно так. Кожу у нее покалывало.

— Когда начнем?

— На следующей неделе?

Была пятница. А это означало, что оставалось меньше семи дней на то, чтобы психологически подготовиться к распитию кофе с Адамом Карлсеном. Она знала, что ей это под силу: если она смогла набрать девяносто семь процентов на текстовой части GRE3, то сможет все что угодно, — и все равно это казалось ужасной идеей.

— Отлично.

Это не сон. О боже.

— Давайте встретимся в «Старбаксе» на территории кампуса. Почти все аспиранты покупают кофе там… кто-нибудь нас заметит. — Она направилась к двери, задержавшись, чтобы бросить взгляд на Адама. — Увидимся в среду на фейковом свидании?

Он все еще стоял за столом, скрестив руки на груди. Глядя на Оливию. И казался даже не слишком недовольным всем этим безобразием. Он казался… приятным человеком.

— Увидимся, Оливия.

— Передай перец.

Оливия бы так и сделала, но Малькольму, кажется, хватало перца. Так что она прислонилась бедром к кухонному столу и сложила руки на груди.

— Малькольм.

— И соль.

— Малькольм.

— И масло.

— Малькольм…

— Подсолнечное, а не это дерьмо из виноградных косточек.

— Слушай, это не то, что ты думаешь…

— Ладно. Я сам возьму.

Справедливости ради у Малькольма были все основания злиться. И Оливия сочувствовала ему. Он был на курс старше ее и происходил из династии элитных ученых. Продукт, созданный поколениями биологов, геологов, ботаников, физиков и бог знает кого еще, скрещивающих свои ДНК и штампующих маленьких научных роботов. Его отец был ректором какого-то государственного университета на Восточном побережье. Лекция его матери на TED о клетках Пуркинье набрала несколько миллионов просмотров на «Ютьюбе». Хотел ли Малькольм учиться в аспирантуре, привлекала ли его академическая карьера? Наверное, нет. Был ли у него выбор, учитывая давление, которое с пеленок оказывала на него семья? Тоже нет.