Гипотеза любви

Она бы закончила предложение, если бы он не сократил расстояние между ними и просто не… поцеловал ее. Вот так запросто.

Это было немного больше, чем чмок: его губы прижались к ее губам, он положил руку ей на талию, чтобы немного уравновесить ее. Это был поцелуй, но едва заметный, и он определенно не оправдывал того, как колотилось в груди ее сердце, или того тепла, что разлилось внизу ее живота. Это не было неприятно, но тем не менее сбивало с толку и немного пугало, и Оливии пришлось отступить всего через секунду. Когда она опустилась на пятки, на мгновение ей показалось, что Адам последовал за ней, пытаясь сократить расстояние между их губами. Хотя к тому моменту, как она моргнула, выныривая из дымки поцелуя, он стоял перед ней с прямой спиной. Его скулы были припорошены румянцем, а грудь поднималась и опускалась в частом дыхании. Должно быть, последнее ей привиделось.

Ей нужно было отвести от него взгляд немедленно. И ему тоже нужно было посмотреть куда-то в сторону. Почему они пялились друг на друга?

— Ладно, — прощебетала она. — Это, эм, сработало.

Адам дернул подбородком, но не ответил.

— Тогда ладно. Я пойду… эм… — Она указала большим пальцем за плечо. — К Ань?

— Ага. Да, к Ань.

Он с трудом сглотнул.

— Ладно. Ага.

Они поцеловались. Они поцеловались — уже дважды. Дважды. Не то чтобы это имело большое значение. Всем было плевать. Но. Дважды. Плюс она сидела у него на коленях. Сегодня утром. Опять же, не то чтобы это имело большое значение.

— Увидимся, верно? На следующей неделе?

Он поднял пальцы к губам, затем уронил руку.

— Да. В среду.

А был четверг. Это значило, что они не увидятся еще шесть дней. Что было хорошо. Оливия была в порядке вне зависимости от того, когда и как часто они встречались.

— Ага. Увидимся в сре… Ой, а как же пикник?

— Пик… Ох. — Адам закатил глаза, став больше похожим на себя. — Точно. Греба… — он не договорил. — Пикник.

Оливия улыбнулась.

— В понедельник.

Он вздохнул.

— Я знаю.

— Все еще собираешься?

Он посмотрел на нее так, что стало ясно: «Выбора у меня нет, хотя я бы предпочел, чтобы у меня один за другим вырвали ногти. Плоскогубцами».

Оливия рассмеялась:

— Ну, я тоже иду.

— Ну, хоть что-то.

— Ты возьмешь с собой Тома?

— Наверное. Ему вроде и правда нравятся люди, — ответил Адам.

— Ладно. Я смогу еще с ним пообщаться, и вдвоем мы покажем, что наши отношения крепки и стабильны как никогда. Ты будешь как бескрылая птица. Никаких шансов на то, чтобы улететь.

— Идеально. Я принесу поддельное свидетельство о браке, чтобы случайно уронить его под ноги завкафедрой.

Оливия рассмеялась, махнула рукой на прощание и побежала к Ань. Ребром ладони она потерла губы, как будто пытаясь стереть воспоминания о том, что только что поцеловала Адама — доктора Адама Карлсена — второй раз в жизни. Что опять же было нормально. Это едва можно было назвать поцелуем. Ничего такого.

— Ну, что ж, — сказала Ань, пряча телефон в карман. — Ты только что целовалась перед биофаком с доцентом Адамом Макартуром Карлсеном.

Оливия скорчила гримасу и пошла вверх по ступенькам.

— Что-то мне подсказывает, что его второе имя звучит иначе. И нет, мы не целовались взасос.

— Но было ясно, что собирались.

— Заткнись. Зачем ты вообще на нас смотрела?

— Я не смотрела. Я случайно подняла голову, когда он набросился на тебя, и уже не могла отвести взгляд.

Оливия фыркнула, подключая наушники к телефону.

— Ну да. Конечно.

— Ты ему правда нравишься. Я уверена, он так смотрит на…

— Я сейчас включу музыку очень громко. Чтобы ничего не слышать.

— …тебя.

Только намного позже, проработав несколько часов над отчетом для Тома, Оливия вспомнила ответ Адама, когда она сообщила ему, что придет на пикник.

Ну, хоть что-то.

Оливия опустила голову и улыбнулась пальцам своих ног.

Глава 7

Гипотеза: вероятна значительная положительная корреляция между количеством солнцезащитного крема, вылитого на мои руки, и силой моего желания убить Ань.

Отчет Тома был готов примерно на треть и занимал тридцать четыре страницы одинарным интервалом, шрифтом Arial, одиннадцатый кегль, без выравнивания. Было одиннадцать утра, Оливия работала в лаборатории примерно с пяти: анализировала образцы пептидов, вела протокольные заметки, тайком дремала, пока работала машина ПЦР, — когда туда ворвался совершенно разъяренный Грег.