Гиппокампус (СИ)

- В нашем случае - вполне вероятно! Да, и может это книги лгут, ты не думал? Какой-нибудь трикстер подбросил их и смотрит сейчас за нами, следит, как получив ответы, мы стали задавать всё больше вопросов и постепенно сходим с ума.

Джером подобрал дощечку и сделал ко мне шаг. Я весь напрягся. Ждал любого удара. Ждал слова.

- Видишь ли Юз... ты дурак. Будь ты на земле, разве стал бы спорить с почвой под своими ногами? Ты смачно сплюнул в свою кружку, из которой пьёшь, на что же ты теперь надеешься?

Джером подошёл ко мне совсем в плотную, размахнулся и закинул доску за борт. Плеска слышно не было, звук поглотили распри на палубе. Теперь я осознал причину его постоянной улыбки. Джером уже давно сошёл с ума. Сам ли нашёл, утаскивал ли одну за одной книжку из-под носа Грегори, или я не заметил пропажи - неважно. Джером знал всё. Знал, молчал и спятил.

Не выходит ли, что выхода всего два и третьего не дано? Либо, как Грегори, уйти через повешение, либо остаться и потерять ту крупицу ума, которая ещё не погублена ромом, как Джером? Мы стояли нос к носу, размышлять мне пришлось недолго. Уже всё решено за меня.

Из-за туч показался Альбатрос.

- Дай нам одно ухо.

- Хочешь отправить Томаса в Вальгаалу? - Джером сщурился и расплылся в улыбке. Сказочная страна забавляла его. - Ну попробуй! Я уверен, что он вернётся сюда крабом, или чайкой. Но это не решит всех наших проблем.

- Дай нам одно ухо и одну ночь, это всё решит.

Глаза Джерома так и засияли от чувства победы и любопытства. Не думал, что чужая радость может так злить и быть отвратительной. Мне хотелось увидеть его кровь на своих руках! Увидеть его кости, запрокинутую назад голову, кошачий глаз. В голове пронеслась чётко эта картина и послышался смех, множество голосов были рады такому исходу. Я потряс головой чтобы скинуть это наваждение. Тихий смех исчез не сразу.

- Хорошо, одно ухо, одна ночь, - Джером прошёл мимо меня, крича матросам остыть, повернулся и сказал: - знаешь, один наш общий друг очень любит твою игру в могильщика. Думаю, мне пригодится похоронное бюро под боком. Мало ли, что ещё может произойти, а трупы на корабле - некрасиво как-то.

Что может быть хуже ненависти, друг! Она как осьминог - держит своими щупальцами с присосками и не отпускает. Оторвёшь от себя, так останешься без кожи. Весь вечер, пока мы отпиливали ухо, я делал вид, что осьминога нет, что я свободен. Но свободным был лишь Альбатрос, который неустанно кружил вокруг нас, парил на порывах ветра.

Последняя замёрзшая запись

Все, кому был по душе Джером, сидели в кубрике и ужинали ромом. Они не помогли нам с "ухом", пусть некоторые и хотели, я видел. Было тяжело, на голову полезли лишь четверо, Леон с Бьёрном, которые отличились в прошлый раз, да я с Тотом. Только ночью "ухо" было опущено на воду.

Мне кажется, отчасти Джером знал, что я собирался сделать. Никто нам не помешал, никто не вспомнил о свечах на прощание. Никто даже не захотел простится с Томасом.

Никто не заметил, как я с Агустином собрал рыбу, налил воду в бутылки и фляжки, набрали верёвок и парусины. Не заметили и то, как мы перекатили один бочонок в ухо. Никто не обратил внимание на пропажу Гота, когда тот отошёл на палубу по зову брата.

- Я не могу его бросить! Пожалуйста! - все согласились. Выйдя на палубу, Гот получил веслом по голове и был закинут на плечо Бьёрна.

Мы отправились в путь.

Я исписался. Совсем! Прости друг, теперь, ты читаешь лишь обрывки. Сложно пересказывать: ухо качает из стороны в сторону, нам приходится много работать. Здесь нет стола и я пишу на коленках. Я много сплю, мне ничего не снится, я всегда уставший и постоянно голодный.

Я обязан тебе! Мне не так одиноко, когда я рассказываю тебе о своём горьком плавании. Да и потом, раз я начал, то должен закончить.

Мы связали множество вёсел, соорудив подобие мачты. Кое-как проделали неглубокое отверстие в "ухе", ещё на корабле. Кое-как закрепили к бортам, повесили парус. Кончик "уха" стал нашим носом. Правили так же веслом, приделанном кольцами к корме. Ветер и наша сила - не воли, конечно, а рук, мы усердно гребли, - унесли нас достаточно далеко от Гиппокампуса. Через много часов он вспыхнул ярким факелом на рассвете. Надеюсь, это свет Солнца так его раскрасил, а не безумие Джерома.

- Куда мы плывём, - спросил Гот однажды, после долгого обиженного молчания.

- Мы плывём, - ответил Леон.

Разговоров мы вели мало, в основном по делу. Агустин ночью следил за звёздами. У нас были карты неба, но над нашими головами светила были другими.

- Поплывём к той, - указал Агустин на самую яркую. Он работал из-за всех сил, но мы быстро поняли, что сил у него совсем не осталось. Старались как можно больше еды и воды отдавать ему. С рыбой проблем не было, ведь она и под нами плавала. А вот вода. Небо было слишком чистым для дождя.