Гипсовый трубач

— Вы что ж, там почти полгода пробыли? — удивилась сержантка, листая паспорт.

— Да.

— Работали?

— Лечился. А в чем, собственно, дело?

— Не волнуйтесь, гражданин, все нормально! — успокоила она и незаметным движением нажала кнопку, вызывая старшего.

— Как погода в Дюссельдорфе?

— Тепло…

Пассажиры, томившиеся у красной черты, огорчились из-за внезапной остановки и зароптали, с завистью наблюдая, как соседние очереди бодро движутся вперед: только и слышен радостный лязг штемпельных машинок да веселый щелк металлических калиток, выпускающих счастливцев на волю. Раздосадованные задержкой, они сердито смотрели на лысого в «аляске», устроившего затор, и поглядывали на часы с таким нетерпением, словно могли непоправимо опоздать и, выйдя наружу, не найти там России, отчалившей черт знает куда.

Тем временем появился старший — молодцеватый майор, затянутый в форму, явно сшитую на заказ, а не выданную со склада. Он по-хозяйски зашел в кабинку и, склонясь к плечу полногрудой сержантки гораздо ближе, чем предполагает устав, исследовал подозрительный паспорт. Затем майор окинул бдительным взором проблемного пассажира, обменялся с подчиненной осведомленными гримасами и спросил:

— Что же вы так долго делали в Дюссельдорфе-то?

— Я уже объяснял: лечился!

— Не надо волноваться!

— Я не волнуюсь…

— Вот и хорошо! Какой-либо еще документ с собой имеется?

— Да, вот, возьмите… — лысый обиженно вынул из бокового кармана и просунул в щель под стеклом удостоверение в красных корочках.

— Угу… Вот оно что! — проговорил старший, одним глазом изучая «ксиву», а другим — ступенчатый галстук подчиненной. — Кокотов Андрей Львович. Член Союза писателей. Во как! Не слышал я что-то про такого писателя…

— Я пишу под псевдонимом.

— Под каким же?

— Не важно.

— Как раз — очень важно! — в голосе стража государственных рубежей послышалась державная строгость. — Под каким псевдонимом?

— Аннабель Ли…

— А разве? Надо же… — удивилась сержантка. — Это вы, значит, написали «Сумерки экстаза»?

— Я… — сознался автор, смущаясь.

— Ты читала? — с удивлением спросил старший.

— Читала… — Полногрудая прыснула и, краснея, шепнула что-то на ухо начальнику.

— Да ладно! — не поверил тот.

— Честное слово!

Майор с уважительным любопытством, словно заново, оглядел Кокотова и поинтересовался уже гораздо добродушнее:

— Допустим, вы сильно похудели из-за болезни. Бывает. Но что у вас… с носом-то, Андрей Львович?

— С носом?! Ах, с носом! — обрадовался писодей, догадавшись, чем вызвал подозрение. — Мне же сделали пластическую операцию.

— И справка у вас имеется?

— Имеется! — послышался строгий женский голос.

— А вы кто? — снова посуровел майор, рассматривая женщину в лисьей шубке, дожидавшуюся Кокотова по другую сторону барьера.

— Жена.

— Паспорт ваш можно?

— Я уже прошла контроль…

— Паспорт, пожалуйста!

Женщина вздохнула, пожала плечами и вынула из сумки документ.

— Валюшкина Нина Владимировна, — прочитал пограничник. — Ясно. Жена значит. Почему фамилии разные?

— А. Что. Нельзя?

— Можно. И какая же у вас справка?

— Вот… — бывшая староста протянула длинный фирменный конверт, украшенный стилизованной готической надписью.

Майор вынул из него листок бумаги, сложенный по-европейски втрое, развернул, просмотрел, показал подчиненной и вернул:

— Все в порядке! С возвращением! Всего доброго! Пишите еще!

Сержантка как по команде лязгнула штемпелем и, отдавая паспорт, робко спросила:

— А что там у Аннабель Ли новенького?

— Она умерла… — грустно улыбнулся автор «Преданных объятий». — До свиданья! — и толкнул коленом металлическую калитку.

II. Шантажистка Валюшкина

Наши герои вышли в зал выдачи багажа, такой маленький и обшарпанный, точно прибыли они не в столицу великой, хоть и обглоданной державы, а в занюханный областной аэропорт, куда большое начальство из Москвы в последний раз залетало лет тридцать назад по пути на медвежью охоту. Вокруг разбитого зигзагообразного транспортера толпился в ожидании чемоданов летучий народ. Две дамы шумно схватились за единственную свободную тележку. По сторонам «зеленого коридора» стояли упитанные таможенники и с ленивым интересом наблюдали за ссорой пассажирок.

— Я же тебе говорил! — упрекнул Кокотов жену.

— Так лучше, глупый! — Она нежно провела пальцем по его новому носу, орлиному, как у Жарынина.

— Теперь надо будет паспорт менять…

— Поменяем!

— Я недавно менял. В сорок пять.

— Котик, ты такой у меня красивый! Не злись!