Гипсовый трубач

В глубине души Андрей Львович знал, что его лицо с новым носом стало интереснее, мужественнее, но Нинке старался этого не показывать, чтобы не загордилась: он и так был обязан ей слишком многим. Лента, громыхнув, наконец дернулась, поехала, люди теснее сгрудились вокруг конвейера, следя, за тем, как из прямоугольного лаза выныривает кладь и ползет по извиву транспортера. Голубой Нинкин «Самсонит» появился одним из первых, писодей потянулся к ручке, но Валюшкина опередила, оберегая мужа от тяжестей. Он все же сумел настоять на своей полноценности и помог ей поставить багаж на пол. Оставалось дождаться коричневого с черной окантовкой чемодана, купленного перед отлетом вместо старого — неприлично ободранного. Кокотов вглядывался в движущиеся мимо баулы, коробки, кофры, сумки, и в нем нарастала плаксивая уверенность, что как раз его-то новенький чемодан обязательно затеряется.

Прошло минут пять. Проплыл мимо огромный плюшевый верблюд, обернутый целлофаном, словно оледеневший. Чемодана все не было. А ведь они с Валюшкиной зарегистрировались и сдали багаж одновременно.

«Ладно, подождем…» — успокоил себя Андрей Львович.

…И вспомнил почему-то своего соседа по двухместной палате Мишу Зиборова, веселого газовика из Ямбурга. Тот любил повторять: «За вас, за нас, за газ!», — поднимая кружку нефильтрованного пива, которое хлебал литрами, несмотря на строгий запрет доктора. А ведь и в клинику они поступили одновременно, и диагноз у них был почти одинаковый… И где он теперь, Миша Зиборов? Пропал, как чемодан…

Писодей нервничал, удивляясь, что после всего пережитого его еще могут волновать такие дорожные мелочи. Но если багаж улетел куда-нибудь другим рейсом, значит, надо идти в службу розыска, где, конечно, спросят паспорт, а в паспорте — старый нос. Вызовут милицию… Надо снова объясняться, предъявлять справку, рассказывать про Аннабель Ли… Зачем он только согласился?!

В клинике Метцегера Кокотова вел доктор Теодор-Иоганн Шульце. На самом деле Федор Иванович Шульц — поволжский немец из Джамбула. Еще в Казахстане, при Советской власти, он разработал новый, собственный метод лечения одной из самых агрессивных форм рака, но ему не давали хода, пока он не пригласил в соавторы члена-корреспондента Тутамбаева. В результате один стал академиком, а второй — кандидатом наук. Но тут наивная советская империя зашаталась под тяжестью дружбы с Америкой и рухнула. В 1992-м научно-исследовательскую лабораторию закрыли. Шульц едва успел унести домой документацию и образцы чудодейственного препарата. Оставшись без работы, он вслед за родней, отъехавшей еще в конце 80-х в ФРГ, подался в фатерланд, помыкался и устроился в клинику Метцегера чуть ли не санитаром из милости: советские дипломы не признавали. А могли бы, сволочи, признать, хотя бы за то, что мы им ГДР подарили — до кучи! Со временем Теодор-Иоганн подучил язык предков, сдал экзамены, достиг полноценной должности и даже внедрил в клиническую практику свой комплексный метод лечения, получивший в мировой онкологии название «чудо доктора Метцегера».

Федор Иванович сразу объяснил: при удалении первичной опухоли нос сильно пострадает, поэтому надо бы сразу подумать о восстановительной пластике. Эту услугу за сравнительно невысокую плату могут оказать прямо здесь — в клинике есть профильное отделение. «Там вам, батенька, любой паяльник пришпандорят!» Легковерный Кокотов воодушевился, ведь, если лечащий врач беспокоится о будущей внешности пациента, значит, выздоровление неизбежно. Валюшкина возликовала и потребовала для изучения красочный каталог вероятных носов, расположенных, так сказать, по возрастающей: от затерянных между щек пипок до шнобелей, какими обычно карикатуристы-антисемиты наделяют евреев-банкиров. Нинка нашла в каталоге свою мечту и показала мужу. Андрей Львович пытался протестовать. Куда там! Валюшкина глянула умоляющими глазами: «Котик. Я. Тебя. Прошу!» Ну как он мог отказать? Ведь это же она нашла деньги на лечение. А кто платит, тот и заказывает нос…

Бывшая староста совсем не случайно интересовалась загранпаспортом Кокотова — по совету Оклякшина она уже вела переговоры с клиникой. Выяснилось, метод доктора Метцегера пользуется невероятной популярностью, тяжелые пациенты едут со всего мира. Очередь! Ей так и ответили: «Мест нет, но мы включим вас в лист ожидания. Оставьте на всякий случай координаты!». Вскоре пришла счастливая весть: пациент-очередник из Австралии умер по пути в Дюссельдорф. Освободилось место. Можно вылетать, переведя предварительно на счет, всего лишь треть суммы, которая до сих пор не укладывалась в бережливой голове писодея. Остальное потом.

Нинка предложила продать кокотовскую квартиру — выходило евро в евро…

— А где я буду жить? — растерялся Кокотов.

— Жить? — нахмурилась бывшая староста. — У меня!

— А Настя?

— И Настя. У меня.