Гирр — сын Агу

Владимир Головин Гирр — сын Агу

Иллюстрации Владимир Головин

© Издательство «РуДа», 2019

© В. А. Головин, наследники, 2019

© Н. В. Мельгунова, художественное оформление, 2019

* * *

От автора

Издательство выражает благодарность за помощь в подготовке издания книги Литературному музею имени В. П. Астафьева (г. Красноярск), а также персонально Аделе Владимировне Бродневой и Галине Николаевне Антоник.

Люди новокаменного века совершили величайший подвиг, который со студенческих лет поразил моё воображение. Речь идёт об одомашнивании животных. Первобытному человеку обязано нынешнее население планеты тем, что имеет мясо, молоко и другие продукты животноводства, а также сырьё для промышленной переработки. Дикие предки многих домашних видов в естественной природе теперь отсутствуют. Можно полагать, что в то далёкое время были выдающиеся лидеры, вероятно, вожди, которые понимали необходимость выполнения многолетних работ и умели объединить усилия всего племени.

Насколько известно автору, художественная литература пока не коснулась этого важного периода человеческой истории, периода одомашнивания животных. А мимолётные прикосновения грешат упрощенчеством и ничего общего не имеют с научным пониманием проблемы.

Настоящая повесть — скромная попытка хотя бы в малой мере восполнить этот пробел.

Глава I Пришельцы с юга

1

Над рекой — плотный туман, сквозь который угадывались контур леса и розовое пятно солнца с размытыми краями. На левый берег реки выходили низинные луга, окаймлённые синеющими лесами. Кое-где на лугах виднелись колки кустарников. Высокие травы и прибрежные кусты обвисли под грузом росы и неподвижно застыли в полном покое. Со стороны лугов едва уловимо тянуло утренней свежестью и ароматами цветущих трав. Постепенно туман редел, а его остатки уползали в лесную чашу правобережья. Воды реки спокойно скользили, омывая берега и вершины склонённых тальников. От береговой кромки, поросшей осокой, вклинивались в реку заросли камышей и глянцевые блины кувшинок. Среди них выделялись луковицы бутонов. Некоторые бутоны уже приоткрыли зелёные створки навстречу наступающему дню, обнажили ярко-жёлтую середину, свечами отражаясь в тёмном зеркале омутов.

Тишину утра нарушали ежеминутные всплески рыб, сухой шелест стрекоз, возня и разноголосица птиц. Из зелёной путаницы камышей неожиданно с громким криком поднялась чем-то напуганная утка. Она описала большой круг над лугами, опустилась на прежнее место, успокоенно крякнула. Вскоре на гладь реки она вывела утят и направилась к другому берегу. Выстроившись цепочкой и проворно работая лапками, утята старались не отстать от матери. Семейство благополучно достигло залива, как вдруг крутанулась воронкой и брызнула осколками зеркальная гладь, на миг показалась щучья пасть, и утёнок исчез под водой. Выводок с писком кинулся в разные стороны. Мать строго прикрикнула, и пушистые комочки нырнули за ней в спасительную осоку.

У самой воды, среди лопухов борщевика, затаился человек. Его светлые волосы, свисавшие на плечи, и бородатое лицо прикрывали космы осоки, султаном увязанные на голове. Человек словно закаменел, только зрачки серых глаз двигались, и широкие ноздри слегка вздрагивали. Он внимательно проследил за полётом утки и переправой её выводка. Что-то заставило её пуститься в опасное плавание днём по открытому пространству. Человек сначала повёл зрачками влево, откуда пришла тревога, обеспокоившая утку, затем в ту же сторону медленно повернул голову и через ноздри втянул в себя воздух. Удовлетворение мелькнуло в его глазах, и губы тронула улыбка. Не зря от рыскал у реки, таился, выслеживал и ждал столько дней и ночей, не смея развести огонь — в родное племя придёт с добычей. Он, не разнимая губ, вскрикнул чибисом. Мало погодя, не качнув листочка, к нему скользнуло гибкое тело женщины.

— Туры, — коротко сообщил мужчина. — Жди здесь.

— Гирр пойдёт один? — спросила женщина.

— Да.

— Лань бьёт из лука не хуже мужчины, — её угольно-чёрные глаза сузились.

— Жди здесь, — повторил мужчина.

— Лань будет ждать.

Гирр снял с плеча лук, вынул из кожаного чехла стрелу, поправил костяной нож у пояса, тяжёлую палицу, каменный топор и, низко пригибаясь, двинулся вдоль берега, по-звериному легко и быстро. Он ещё раз втянул воздух, приподняв бороду, и, убедившись, что запах идёт на него и присутствия человека звери не учуют, пробежал вперёд и чуть в сторону, уступая дорогу стаду. У прогалинки с низкорослой травой спрятался за ветвистым кустом ивняка.