Гитл и камень Андромеды

И откуда же возьмутся на нашей свадьбе кочатинские хасиды? А вот откуда: Гитл сообщила нескольким оставшимся в живых сообщникам реб Зейде по хасидским делам, что я планирую родить Мессию. И обе кочатинские ешивы (было бы странно, если бы за прошедшее время ешива, в которой некогда учился реб Зейде, не раскололась на две части) планировали быть в полном составе. А только одно это уже означало, что стол, за которым будет галдеть одна ешива, должен отстоять на расстоянии нескольких солнечных лет от стола, за которым будет галдеть другая ешива, потому что две соперничающие между собой хасидские ешивы так ненавидят друг друга, как каждая из них и обе они вместе взятые не способны ненавидеть даже американских реформистов.

Шука знал, что такое кочатинские хасиды, и понимал величину проблемы, но Дэби увидела в ней провиденческую миссию для себя. Пришло время помирить всех врагов внутри иудаизма, и она, Дебора-воительница, с радостью этим займется! Известие о том, что кочатинские не совсем сионисты, ее подкосило. Что же они собираются делать на нашей сионистской свадьбе, и зачем их на нее звать? Пришлось объяснить, что по сравнению с Садгорой или Сатмаром кочатинские не просто сионисты, а архисионисты! Полностью наши и почти Любавич.

Дэби растерялась. Она хотела бы приучить одного льва смирно лежать рядом с одним ягненком, но если для этого требуется не только примирить Ешива-Университет с Кочатином, но и Кочатин между собой, а потом с Садгорой, да еще и Садгору с Сатмаром — нет, это Дэби Глазер взвалить на свои плечи не могла!

Уныние моей свекрови в тот момент не поддается описанию. Ладно бы сиротка отказалась только от платья, заказанного у израильской звезды гламура Гидона Оберзона, но придется отказаться и от консервативного раввина, выписанного из Бруклина! Оценив обстановку и приняв во внимание нрав кочатинских хасидов, мы с Шукой заручились поддержкой старшего Глазера и его сыновей и пригласили раввина из уважаемых талмудистов-миснагедов, которые все равно ни кочатинских хасидов, ни американских консерваторов и реформистов за правоверных евреев не считают, а потому могут вести церемонию бракосочетания, не обращая внимания на стоны одних и вопли других.

Осталось решить, кто будет играть под хупой роль моей матери? Эта роль была отдана Гитл самой судьбой. Но Дебора возражала. Под хупой, видите ли, должны быть только самые близкие! А объяснить ей, кто такая Гитл, было совершенно невозможно. И Золушка наконец то ли вышла из себя, то ли стала самой собой.

— Если Гитл не поведет меня под хупу, хупы не будет! — пригрозила я будущей свекрови.

Та потупилась, но возразить в том же тоне не решилась.

Соперничество между Дэби и Гитл началось не с дуэли Роз и Гидона Оберзона. Вражда началась со званого ужина, на который Глазеры пригласили меня, Гитл и Кароля, двух последних в качестве родни невесты. Дэби оделась демократично и предложила такой демократичный стол, что Шука и Кароль, пошептавшись, куда-то укатили. Вернулись они с картонками и коробками, в которых разместился царский ужин из ресторана «Цезарь». А Гитл…

Нет, то была не Гитл и не Эстерке, а фрау Минна, уроженка Вены, дочь богача, светская дама! Ее платье смастерила Роз, но на сей раз она обошлась без выкрутасов. Серый шелк и серые кружева, нитка жемчуга и старинные жемчужные сережки. Спросить у Гитл, натуральный ли это жемчуг, Дэби не решилась. Глупо было и спрашивать. Жемчуг говорил за себя. Не знаю, привезла ли его Гитл с собой из отчего дома или взяла напрокат, но выглядел он безупречно. И вообще Дэби выглядела рядом с Гитл как скромная прислуга Белого дома рядом с Жаклин Кеннеди. А какой разговор вела моя Гитл! И как она играла на рояле — сначала одна, потом в четыре руки с Дэби! О! И пусть восклицательный знак покажется вам поднятым вверх указательным пальцем. О!

Простить подобный афронт своей тайной мечте быть доброй волшебницей ленинградской сиротке Дэби не могла. Но взяла себя в руки и почти справилась. Была любезна с Гитл просто до изнеможения. И от души хвалила дизайнерскую работу Роз. Даже обещала прислать ей клиентуру. С хупой, правда, оступилась. Прорвалось. Но и тут все кончилось миром. Гитл решила под хупу не идти.

— Нельзя мне. Не было разрешения.

— Тогда не будет хупы! — пригрозила я снова.

— Как это не будет? — удивилась Гитл. — Неужели не найдем мне замену? Не волнуйся, все само устроится наилучшим образом.

Тон сказанного был ласков, а голосок нежен, но лицо Гитл выражало такую непреклонную решимость, что на сей раз опустить голову и покорно вздохнуть пришлось мне.

За несколько дней до события я собралась с духом и позвонила Симе. Она не стала размахивать над моим ухом волшебной палочкой и шипеть грозно, как злая колдунья, которую не захотели пригласить на свадьбу подопечной принцессы. Напротив, наша непробиваемая Сима жалобно ныла, всхлипывала и вздыхала. Как же ее не позвали на свадьбу кровиночки, которую она лелеяла еще до того, как эта кровиночка родилась? Как же это?! И все из-за проклятого Паньоля!

— Я не могла пригласить тебя из-за Гитл.