Гитлер

Фюрер также рассорился с Йодлем, вставшим на сторону Листа, и объявил, что отныне будет принимать пищу в одиночестве. Борману он приказал доставить стенографистов, чтобы вели записи во время военных совещаний, – ему нужны письменные доказательства того, о чем он говорит. Дело было в том, что Йодль с помощью военного историографа генерала Вальтера Шерффа составил докладную записку, в которой указывал, что Гальдер строго следовал указаниям фюрера. Тот решил, что надо избавиться от Йодля и заменить его генералом Паулюсом, что он намеревался сделать сразу после взятия Сталинграда. Впрочем, Йодль сам просил отправить его на фронт. «Это мне решать, когда и куда вам отправляться», – ответил на его просьбу фюрер. Довольно долгое время Гитлер с ним не здоровался и не протягивал ему руки. Впоследствии Йодль вспоминал о своей жизни в штаб-квартире фюрера как о пытке; на Нюрнбергском процессе он рассказывал, что там царила атмосфера, напоминавшая одновременно монастырь и концлагерь. Его отношения с шефом больше никогда не были такими сердечными, как в прошлом. Тем не менее в январе 1943 года Гитлер наградил Йодля золотым крестом НСДАП – очевидно, чтобы показать, что «Винницкий кризис» миновал. Это была единственная полученная Йодлем награда, которая подвигла его 1 января 1944 года подать заявление о вступлении в партию, однако без надежды на успех, поскольку боевой офицер не имел права принадлежать к партии.

24 сентября на место Гальдера был назначен Курт Цайцлер, 47-летний офицер, за которым Гитлер специально посылал в Париж своего адъютанта Шмундта и которому немедленно присвоил звание пехотного генерала. Ему поручили отвечать за ведение восточной кампании, тогда как штаб занялся остальными операциями, – все это засвидетельствовано в стенографических отчетах военных совещаний. Эти протоколы, служащие ценным источником сведений о Гитлере, подтверждают то, что нам известно из записей Шпеера: это был человек с явной технической жилкой, наделенный отличной памятью и проявлявший не всегда уместную склонность вдаваться в самые мелкие детали. В тот же самый период он назначил Шмундта начальником кадрового отдела вермахта, чтобы быть уверенным, что ни одно важное назначение не состоится помимо его воли.

Уделяя повышенное внимание положению на восточном фронте, Гитлер не мог не понимать, что дело идет к открытию второго фронта. 29 сентября он посвятил этому вопросу свое выступление на узком совещании в канцелярии. О месте возможной высадки можно было только догадываться. Адмирал Канарис, шеф абвера, склонялся к окрестностям Шербура; средиземноморский флот – к Мальте или Сицилии, либо Триполи или Бенгази, что могло поставить под угрозу германо-итальянские войска. Таким образом, обманные действия союзников удались как нельзя лучше. К высадке в окрестностях Касабланки, Орана и Алжира, состоявшейся 8 ноября 1942 года, никто не был готов. Операция «Факел» (первоначальное название «Гимнаст») должна была стать первым актом союзнического наступления, жестким ударом в «мягкий живот» Оси, по выражению Черчилля. Сталин предпочел бы открытие второго фронта в Европе, чтобы снизить чудовищное немецкое давление, но одна только угроза подобного выступления заставляла Гитлера держать на Западе отборные войска и даже выслать им осенью 1942 года подкрепления. Кроме того, ему приходилось держать там сотни бомбардировщиков и транспортных самолетов, которые весьма пригодились бы под Сталинградом или в Тунисе. 11 ноября Роммель был выбит с египетских позиций в Эль-Аламейне в результате британской наступательной операции под командованием генерала Монтгомери.

Помимо всего прочего, высадка союзников в Северной Африке обострила ситуацию с Францией. События, приведшие к «повороту» адмирала Дарлана и «потере» французских колоний в Северной Африке, были детально изучены французскими историками, поэтому мы ограничимся здесь реакцией на них с немецкой стороны. Гитлер узнал о высадке в поезде между Берлином и Мюнхеном; в Бамберге к нему присоединился Риббентроп. Вместо того чтобы пересмотреть политику по отношению к Франции, министр иностранных дел, явно потрясенный случившимся, предложил Гитлеру связаться со Сталиным при посредничестве советского посла в Стокгольме Александры Коллонтай; с учетом сложившихся обстоятельств придется, очевидно, оставить большую часть захваченных на востоке территорий. Это было последнее, на что Гитлер был способен согласиться, – он сухо ответил, что намеревался обсудить положение в Африке и Франции, но не более того.