Гитлер и Габсбурги

Чары внешнего лоска Гитлера рассеялись, когда Август оказался в его «убогой, обшарпанной» комнатушке[79]. Правда, быстрая пятнадцатиминутная прогулка к великолепному зданию Оперы, Рингштрассе и собору Святого Стефана подняла его настроение. Он не сумел найти жилье, и вместе с Адольфом, договорившись платить пополам, они переехали в комнату побольше, предложенную хозяйкой. Август подал прошение и был быстро принят в Венскую консерваторию. Гитлер не признался другу, что провалился, и лгал, будто посещает занятия[80]. Когда зима отступила, он целыми днями слонялся по городу или сидел в парках соседнего дворца Шенбрунн. Там у него были любимая скамья и стол; он рисовал этюды зданий, которые видел, и мечтал, как перестроит Линц и Вену[81].

Когда Гитлер не поступил во второй раз, он стал совершенно мрачным типом. Август видел беспокойство друга, но понятия не имел, в чем дело: в Линце тощий, мертвенно-бледный Гитлер всегда был хмурым. Август вспоминал: «Он был способен к любви и обожанию, ненависти и презрению и ко всему относился с величайшей серьезностью»[82]. Но в Вене Гитлер как будто «слетел с катушек»[83]. Он осунулся, ночи напролет расхаживал туда-сюда, вел нескончаемые бредовые монологи, и без того угрюмая комната делалась совсем похожей на страшный тюремный застенок. Однажды поздно вечером Гитлер принялся гневно клеймить академию: «Это сборище допотопных служак, бюрократов, которые ничего не в состоянии понять, тупиц на государственной службе. Ее всю пора взорвать к чертовой матери!» И наконец он открыл Августу свой секрет: «Меня не приняли. Меня дважды завернули!»[84]

Август был ошарашен; но филиппика друга в адрес академии говорила о многом. У Гитлера «государственные служащие» вызывали горькие воспоминания о собственном отце, который с великой гордостью, если не сказать высокомерием, служил таможенным чиновником при Габсбургах[85]. Если Гитлеру казалось, что какой-нибудь чванливый бюрократ относится к нему непочтительно, он тут же вспоминал своего грубияна-родителя. Кубичек писал, что после каждого такого взрыва его приятель видел кругом только несправедливость, ненависть и неприязнь, а от его критики не ускользало ничто[86]. Ему казалось, что все знакомые уже давно ушли вперед и его обогнал даже застенчивый сосед по комнате, которого он вытащил из Линца.

В апреле 1909 г. Гитлер пережил еще один удар. Август получил повестку о призыве на военную службу. Он расстроился, наверное, больше самого Кубичека, твердил, что его друг – музыкант, а не солдат[87]. Правительство Франца-Иосифа ожидало на службу в его армию всех молодых людей империи. Очередь Гитлера наступала через год. Он убеждал Августа не служить, уверял, что «Габсбургская империя уже при последнем издыхании и не заслуживает ни единого солдата»[88]. Сам девиз армии – «единая и неделимая» – формулировал главное правило Габсбургов: представители всех этнических групп империи служили бок о бок. Личная преданность императору из дома Габсбургов именно через совместную службу в армии, а не через религию, язык и национальность сплачивала многоязычную Австро-Венгрию. Для Габсбургов армия была фундаментом империи, но для Гитлера невыносима была сама мысль о смешивании различных «рас». Он все время повторял, что Августу нужно бежать в Германию[89].

Август колебался, но поездка домой в Линц, слова отца, слезы матери, советы венских преподавателей музыки склонили его поступить в резервисты[90]. Это разочаровало Гитлера, но зато Август сократил срок службы, не стал дезертиром и закончил семестр в консерватории. В первый раз Гитлер не сумел подчинить друга своей воле. Тогда Кубичек и подумать не мог, что дни их дружбы уже сочтены.

3. Это что, еврей?

Яд ненависти уже начинал действовать. Мерзости, среди которых он жил, подталкивали его ненавидеть правительство, профсоюзы, всех окружающих. Но евреев он тогда еще уважал.

Эдуард Блох, семейный врач Гитлера, еврей

Все, чем он стал позже, родилось в этой умирающей имперской Вене[91].

Август Кубичек, друг детства Гитлера и его сосед по комнате в Вене

Весной того года «бриллиантовый юбилей» императора Франца-Иосифа – шестьдесят лет на престоле – ненадолго отвлек Гитлера от его несчастий. Император Вильгельм II и представители немецких правящих домов Вюртемберга, Саксонии и Баварии приехали в Вену на торжества[92]. Гитлер очень любил все немецкое. Визит Вильгельма II чуть-чуть утишил его досаду и смирил гнев.