Гитлер и стратегия блицкрига

Гитлера можно осуждать за то, что он ввязался в 1939 году в нежеланную войну с Западом, хотя, как и в 1914 году, двусмысленности британской политики сначала были сложны для понимания немцев, а потом стало уже слишком поздно. После этого в течение следующих двадцати месяцев большая стратегия Гитлера приняла форму гигантской окружности. В начале осени 1939 года интересы фюрера сконцентрировались на востоке — в Польше. Зимой его внимание переместилось к северу — в Финляндию. Гитлер мудро воздержался от вмешательства в этот грандиозный советский провал. Возможно, он ожидал открытого столкновения русских с Западом в этот особенно мрачный период войны.

Весной 1940 года Гитлер начал успешные наступления на севере Норвегии, а затем на западе — против стран Бенилюкса, Франции, Великобритании. К осени 1940 года он уже обратил свой взор на юго-запад — на Испанию. Далее Гитлер был вынужден прийти на помощь своему слабеющему союзнику — Италии. Немецкая военная помощь в январе — феврале 1941 года была направлена на юг — в Ливию и Сицилию, а весной 1941 года — на Балканы. Только летом 1941 года Гитлер смог вернуться к своей изначальной цели — славянскому востоку. Учитывая политические, стратегические, логистические, климатические и экономические условия, операция «Барбаросса» никак не могла начаться раньше июня 1941 года. Не могла она начаться и существенно позже, сохраняя надежду на успех.

Время, выбранное Гитлером для нападения на Россию, нельзя было назвать ошибочным, а недооценку советского военного потенциала — удивительной. Сказался всеобщий оптимизм, господствующий среди его военных советников, относительно отсутствия у России шансов уцелеть. Излишняя самоуверенность Гитлера и хитрость Сталина привели фюрера к неправильной оценке японцев, что могло стоить ему войны. Конечно, вполне возможно, что никакая политика немцев не смогла бы сделать японцев активными союзниками в войне. Необходим был полный успех операции «Барбаросса», чтобы Токио смог справиться с воспоминаниями об унизительных встречах с Красной армией в 1938–1939 годах и напасть на Советский Союз в 1941–1942 годах.

Уже на стадии разработки плана «Барбаросса» было ясно, что фюрер полководцем не является. Оглядываясь назад, можно утверждать, что только раннее предложение Рундштедта о начальном ударе на Ленинград, за которым последует сходящееся движение на Москву, могло быть обеспечено адекватной логистической поддержкой. Впоследствии Украина могла быть оккупирована с севера, как хотел Гальдер, с использованием жизненно важного Московского железнодорожного узла против русских. Таким образом, логистический провал зимой 1941/42 года можно было предугадать независимо от климатических условий. Непоследовательные и нелогичные стратегические решения Гитлера в 1941 году, при активной помощи Сталина, уничтожили почти всю Красную армию июня 1941 года. Будь у немцев немного больше профессионализма и танков, они смогли бы добиться решающего успеха против Красной армии раньше, чем наступила зима и в европейскую часть России прибыли сибиряки.

К 1942 году шансы на успех быстро таяли. Однако и логически понятное возобновление непривлекательного наступления на Москву, и еще более «невкусное» возвращение на короткую сильную линию фронта 1939–1941 годов, как предлагал Лееб, было отвергнуто Гитлером. Фюрер предпочел ведение ограниченной экономической войны против Советского Союза, как будто фактор времени ничего не значил для рейха. Возможно, так оно и было после вступления американцев, а вся Сталинградско-Кавказская кампания оказалась не более чем весьма зрелищным последним разгулом неудачливого азартного игрока. Конечно, увольнение Гальдера и опала Йодля значили не меньше, чем логистический опыт рейха в Первой мировой войне, когда его армии в 1918 году вышли к тогда легче достижимому Кавказу, но тоже остановились, вдалеке от гораздо более важных целей на севере.

В 1943 году цена, заплаченная за жесткую оборону, от которой не желал отказываться фюрер, стала настолько очевидной, что Риббентроп, Муссолини и японцы стали открыто пытаться стать посредниками в переговорах с Россией, считая это единственным выходом из тупика, в который зашел дискредитировавший себя гитлеровский крестовый поход против большевизма. Гитлер, лишившись к сентябрю 1941 года итальянского союзника, сам согласился на идею переговоров с Советами, но сразу признался министру иностранных дел: «Знаете, Риббентроп, если я и договорюсь с Россией сегодня, то снова схвачусь с ней завтра. Я ничего не могу с собой поделать». Через несколько месяцев фюрер вновь подтвердил свои слова, заявив, что Сталин не был серьезно настроен на переговоры с рейхом, он лишь надеялся таким образом заставить союзников ускорить открытие второго фронта. Заметим, что политическая интуиция редко подводила фюрера, и в данном вопросе он вполне мог быть недалек от истины.