Гитлер идет на Восток (1941-1943)

Ни шагу назад! Биться насмерть! Приказ обошелся в миллион человек. Он стоил всей Украины. Теперь перед наступающими лежали открытые дороги в Крым и на Донбасс. Ошибка и упрямство Сталина повлекли за собой ужасные последствия - ужасные, но не фатальные. И все же, если посмотреть на события в ретроспективе, эта ошибка обернулась победой России. Быстрое развитие кампании, вера в то, что стратегическая внезапность принесла свои плоды, и в непобедимость германского оружия стали причиной сверхъестественной гордыни, которая ослепила Гитлера и привела к серии непоправимых ошибочных решений.

Первая крупная ошибка заключалась в том, что после победы под Киевом Гитлер пришел к убеждению о неспособности русских в дальнейшем оказывать серьезное сопротивление на юге. Поэтому он отдал приказ: "Нужно овладеть Донбассом и Доном до наступления зимы. Удар в индустриальное сердце Советского Союза должен быть нанесен быстро".

Гитлер спешил с захватом промышленного сердца СССР, чтобы заставить его биться для Германии.

Но если власть Сталина пошатнулась после сокрушительных ударов, выпавших на долю России в летней кампании, почему же было не ударить также и в политическое сердце? Почему бы не воспользоваться деморализацией в стане противника и нанести Красной империи coup de grace1 захватом Москвы? Почему бы не свалить ошеломленного, качающегося колосса еще одним мощным решительным ударом?

Поэтому в последний день битвы за Киев Гитлер приказал начать битву за Москву. Операция получила кодовое название "Тайфун". Днем "Д" стало 2 октября, целью - Москва. С громко бьющимися сердцами офицеры и солдаты на Восточном фронте слушали, как им зачитывают боевой приказ, изданный в ставке Гитлера:

– Последнее решительное сражение в этом году приведет к полному уничтожению противника. 7. Кодовое название "Тайфун" Икра для Черчилля - Таинственный город Брянск - Пройдена первая линия обороны Москвы - Мародеры на Садовом кольце - Остановленные грязью - Бои за Тулу и Калинин - Дневник русского лейтенанта - Совещание в Орше - Маршал Жуков приоткрывает завесу над советским блефом.

Мистеру Колвиллу не часто доводилось закрывать дверь спальни своего шефа, слыша несущиеся оттуда ругательства. Колвилл вернулся. Мистер Черчилль сидел в постели. Вокруг валялись утренние газеты. Перед премьером лежала открытая "Дейли экспресс".

В раздражении Черчилль накрыл страницу ладонью.

– Вы только посмотрите на это! - Он указал на официальное сообщение из Москвы. Прочитав текст, секретарь Черчилля лишился дара речи. Лорд Бивербрук, говорилось там, с 28 сентября находившийся в Москве в составе британско-американской делегации с целью подписать с Советским Союзом соглашение об оказании военной и экономической помощи для войны с Германией, велел одному из своих помощников потратить значительную сумму на икру для мистера Черчилля. - Какая мерзость! - рычал премьер. Колвилл знал, что Черчилль никого ни о чем подобном не просил.

В сентябре 1941 г. у Британии были иные проблемы - куда более серьезные. В Северной Африке Роммель осадил Тобрук и продвигался дальше на восток к Гальфайскому перевалу, угрожая Каиру.

Но не это самое плохое. Подводные лодки Гитлера развернули против англичан такую кампанию, что жизнь в Британии становилась все более и более трудной. Новая тактика немцев, действовавших теперь стаями и применявших более крупные подлодки, начинала сводить на нет успехи, достигнутые британцами летом. Битва в Атлантике полыхала с неослабевающей яростью. Только в сентябре "серые волки" Дёница пустили на дно кораблей общим водоизмещением 683 400 брутто регистровых тонн. Таким образом, общий тоннаж судов, потопленных с начала войны, достиг 13 700 000 т, что составляло половину тоннажа всего торгового флота Британии. При этом вновь спускаемые на воду суда могли возместить лишь 10 процентов потерь. Снабжение страны всем необходимым оказалось крайне затруднено. Большинство граждан считало, что им повезло, если удается получить на завтрак одно яйцо в воскресенье. И вот теперь в прессе говорится, что Бивербрук закупает фунтами дорогие деликатесы для премьер-министра, который ежедневно требует от народа самопожертвования - крови, пота и слез.

Все еще находясь в постели, Черчилль в жестких выражениях продиктовал телеграмму, предназначавшуюся для передачи Министерством иностранных дел его светлости в Москве. Секретарь посольства вручил Бивербруку послание, когда тот находился на встрече с Молотовым и Гарриманом.

Беседа с вызванным московским корреспондентом проходила на повышенных тонах, но результата не принесла. Корреспондент уперся. Он настаивал, что история подлинная. Почему он не мог написать правду? Разве такие вещи не есть нечто само собой разумеющееся среди власть предержащих? Бивербрук сдался. Черчилль икры не получил.