ГИТЛЕР, Inc.

Для защиты интересов мелких инвесторов Эрцбергер по­началу клялся объявить финансовый крестовый поход, имев­ший целью обеспечение регулярного возмещения доли, то есть дохода с ценных бумаг для их законных владельцев. В сумме стоимость этих ценных бумаг оценивалась в 160 миллиардов ма­рок, а это означало, что на государственный бюджет ежегодно ложится дополнительная нагрузка в 10 миллиардов марок. Сле­довательно, теперь возникал следующий вопрос: кто будет опла­чивать эту долю? Как это обычно случается, деньги было реше­но взять из зарплат рабочих и отчасти из доходов среднего класса, на которых — на рабочий и средний класс — правитель­ство возложило основную часть налогов, из коих государствен­ные рантье — специалисты по стрижке купонов — получали нео­граниченный поток незаслуженных и незаработанных доходов, их еще называют рентой (то есть деньги, получаемые ни за что)*.

* Эта система продолжает функционировать и по сей день.

Тяжелый удар, который такое обложение наносило низ­шим слоям немецкого общества, побудил Веблена рекомендо­вать безусловное списание военного долга в целом, чтобы тем самым сократить доходы германской элиты, а сэкономленные таким образом деньги направить на реконструкцию опустошен­ных войной областей.

Но союзники — с заранее обдуманным намерением — даже не коснулись вопроса военных долгов, и Эрцбергер решил прибег­нуть к нестандартным мерам. Он объявил о своем намерении ре­шительно пересмотреть основы фискальной системы, центра­лизовать ее, и вместо того, чтобы заставлять низшие классы потеть ради прибылей элиты, он оставил их в покое и гаранти­ровал представителям Mittelstand (среднего класса) бесперебой­ный поток ренты за счет праздных элитарных собственников, которых он предлагал обложить высокими налогами. По сути, план был очень простым: одним ударом он смог бы резко увели­чить налогообложение больших состояний и вынудить богатых оплачивать эти налоги векселями военного займа, если бы они того пожелали. Получив эти векселя и сертификаты, правитель­ство рейха могло бы немедленно их уничтожить. Это был, конеч­но, кружной путь, который, по мысли автора, должен был заста­вить абсентеистов продать векселя за бесценок. Таким способом Эрцбергер надеялся понемногу выпустить пар раздутого долга — то есть отлить из кувшина воду, пока она не затопила рынок...

В те дни ни такой образцовый поборник достижимого, как Эрцбергер, ни кто-либо другой не обладали достаточным воображением для изыскания способа, каким Веймарская республи­ка могла бы обслужить долг в 160 миллиардов марок при одно­временном трансферте репараций и обеспечении выплат по новым социальным обязательствам республики.

Сидя в берлинском министерстве финансов, штаб-квартире стремительно обновленной и максимально эффективной сети фискальных сборов, Эрцбергер обрушил на голову элиты лави­ну новых сборов. Абсентеисты стали мишенью финансовых взыскании пяти типов: двойной налог на военные прибыли, то есть на собственность и доход; большой налог на наследство; налог на роскошь (на потребление); и, наконец, самый главный сбор — печально известный Reichsnotopfer («пожертвования на экстренные нужды рейха»). Новые директивы были под­креплены подзаконными актами, призванными блокировать бегство капиталов, и современными инновациями налоговых платежей из этого источника при введении налоговых скидок для зарплат наемных работников» (17). Министр финансов объявил, что «в будущем Германия будет избавлена от богатых» (18). Короче говоря, Эрцбергер совершил политическое само­убийство.

Сбор новых налогов только начался, когда Карл Гельфрейх, один из столпов консерватизма, бывший имперский вице-канцлер и министр финансов в годы войны, — по сути, изобретатель и создатель гигантского мыльного пузыря военного долга, — на­чал клеветническую кампанию против своего заклятого врага Эрцбергера, обвинив последнего в коррупции, обмане и неза­конном вмешательстве в политику и в дела частного бизнеса.

Пока правые газеты пылко поддерживали эти обвинения, а ле­воцентристская пресса хранила подозрительное молчание. Гельфрейх издал памфлет, где суммировал все своп тирады под броским заголовком: «Fort mit Erzberger!» («Долой'Эрцберге­ра!») Эрцбергер проглотил наживку и пошел в суд, выдвинув встречное обвинение в клевете. Всеми покинутому Эрцбергеру пришлось сражаться с врагами в одиночку. Судебный процесс начался в январе 1920 года. Он едва не закончился преждевременно, так как спустя буквально неделю после начала слушаний демобилизованный вольноопределяющийся Ольтвиг фон Гиршфельд (двадцати одного года от роду) попытался убить Эрцбергера, когда тот выходил из зала судебного заседания.