Гитлер на тысячу лет

Ещё только предстоит написать такое исследование, — впрочем, его не опубликует ни один издатель! — где были бы приведены точные факты, собранные в соответствии с научным методом, оцененные, исходя из соответствующего политического контекста, и честно сопоставленные с теми событиями, которые, к сожалению, до сих пор остаются под запретом для обсуждения: работорговля, которую вели Франция и Англия в XVII–XVIII вв., оплаченная ценой трех миллионов жизней африканцев, скончавшихся во время жестоких облав и транспортировки; истребление из алчности краснокожих, загнанных до смерти на землях, сегодня принадлежащих США; концентрационные лагеря в южной Африке, куда, подобно животным, англичане сгоняли оккупированных буров под снисходительным взором г-на Черчилля; ужасающие экзекуции сипаев в Индии, осуществленные теми же прислужниками его милостивого Величества; истребление турками более миллиона армян; уничтожение более 16 миллионов не коммунистов в России; сожжение союзниками в 1945 г. сотен тысяч женщин и детей в двух величайших печах крематория — Дрездене и Хиросиме; серии убийств мирного населения, которые росли и приумножались после 1945 г.: в Конго, Вьетнаме, Индонезии, Биафре.

Поверьте, придется ёще долго ждать появления таких объективных и всеохватных исследований, которые разберутся во всех этих вопросах и дадут им беспристрастную оценку.

И даже говоря не о столь горячих политических событиях, затрагивающих тех, кому не посчастливилось оказаться на правильной стороне, по-прежнему сложно рассчитывать на историческую объективность.

Неудобно говорить о самом себе. Но, в конце концов, из всех так называемых «фашистских» вождей, принимавших участие во второй мировой войне, я — единственный, кто остался в живых. Муссолини был убит, а затем повешен. Гитлер пустил себе пулю в лоб и затем был сожжен. Муссерт, голландский лидер и Квислинг, глава Норвегии были расстреляны. Пьер Лаваль, после короткой пародии на суд, отравился в французской тюрьме. С трудом спасенный от смерти, наполовину парализованный, десятью минутами позже он также был убит. Генерал Власов, глава русских антикоммунистов, выданный Сталину генералом Эйзенхауэром, был повешен на московской площади.

Даже в изгнании последние из уцелевших подверглись преследованиям — глава хорватского государства, Анте Павелич, был нашпигован пулями в Аргентине, я сам, повсюду преследуемый, едва избежал многократных попыток похищения и убийства.

Тем не менее, им по сей день не удалось уничтожить меня. Я жив. Я существую. Значит, я ещё могу предоставить свидетельства, представляющие определенный исторический интерес. Я близко знал Гитлера, я знал, каким он был на самом деле, то, что он думал, чего хотел, его намерения, пристрастия, его настроения, предпочтения, мечты. Хорошо я знал и Муссолини, столь переменчивого с его латинской пылкостью, с его сарказмом, с его страстями, слабостями и порывами, также бывшего чрезвычайно интересным человеком.

Если бы ещё существовали объективные историки, я должен был бы представлять для них довольно ценного живого свидетеля. Кто из политических деятелей, переживших 1945 г., лучше знал Гитлера или Муссолини? Кто точнее меня может рассказать, какими они были на самом деле, что они представляли собой как обычные люди?

Однако у меня есть лишь одно право — молчать.

Даже в своей собственной стране.

Невозможно даже представить себе — и это спустя двадцать пять лет! — чтобы мне позволили опубликовать в Бельгии работу о своей политической деятельности.

А ведь до войны я возглавлял оппозицию в своей стране и был вождем движения рексистов, законного движения, которому с соблюдением всех норм всеобщего избирательного права удалось добиться поддержки широких политических масс и сотен тысяч избирателей.

В годы Второй мировой войны, в течение четырех лет я командовал бельгийскими добровольцами на Восточном фронте, число которых пятнадцатикратно превосходило количество наших соотечественников, сражавшихся на стороне англичан. Героизм моих солдат неоспорим. Тысячи из них отдали свои жизни. И отдали они их не только за Европу, но, главным образом и прежде всего, ради спасения своей страны, ради её грядущего возрождения.

Однако для нас закрыта всякая возможность объяснить нашему народу, в чём состояла политическая деятельность РЕКСа до 1941 г. и его военная активность после 1941 г. Особым законом мне строго запрещено опубликовать хотя бы строчку там, в Бельгии. Этот закон запрещает продажу и распространение любых книг, которые я мог бы написать на эту тему! Демократия? Диалог? В течение четверти века бельгийцы имеют возможность слышать только одну сторону. Что же до другой стороны — представителем которой являюсь я! — бельгийское государство тратит все силы, чтобы заставить её замолчать.

В других странах не лучше. Во Франции моя книга «Кампания в России» была запрещена властями сразу после её выхода в свет.