Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности

Гитлер учился в Штайре, когда началась русско-японская война. Позже он рассказывал, что класс тогда разделился на два лагеря, «славяне» встали на сторону русских, остальные — на сторону японцев: Когда во время русско-японской войны приходили сообщения о поражении русских, чехи из моего класса плакали, а остальные ликовали[92]. Гитлер, как и немецкие националисты в Линце, подозревает даже школьников в панславистских убеждениях.

На Троицу 1904 года Гитлер — он переживает переходный возраст и по-прежнему не желает учиться — проходит конфирмацию в Линцском соборе. Его крёстный отец вспоминал: «Среди всех моих конфирмантов другого такого хмурого и упрямого не было, каждого слова приходилось добиваться от него с трудом». Молитвеннику — подарку на конфирмацию — мальчик не обрадовался. Дорогая поездка на пароконном экипаже из Линца в Леондинг тоже не произвела на него впечатления: «Мне даже показалось, что конфирмация была ему противна». В Леондинге его уже ожидала «стая мальчишек», и он «быстро испарился». Жена крестного добавила: «Они вели себя, как индейцы»[93].

Правда, в таком поведении 15-летнего мальчика нет ничего необычного. Гитлер писал в 1942 году: В тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет я уже ни во что не верил, и никто из моих товарищей тоже больше не верил в так называемое причастие, разве только парочка каких-нибудь придурков-отличников! Я тогда считал, что всё нужно взорвать![94]

С тремя «неудовлетворительно» — по немецкому, математике и стенографии — Гитлер опять не смог перейти в следующий класс: Этот идиот-профессор внушил мне отвращение к немецкому языку, этот дилетант, этот коротышка. Я больше никогда не смогу правильно написать ни одного письма! Только представьте! Этот дурак поставил мне двойку, и мне никогда не стать техником[95].

В этот момент ему на помощь внезапно пришла болезнь, серьёзное заболевание лёгких, благодаря которому разрешился давний семейный спор[96]: ему позволили закончить обучение и вернуться к матери.

По воспоминаниям родных, летом в Вальдфиртеле больной сын позволяет матери его баловать и приносить ему каждое утро кружку тёплого молока. Он ведёт замкнутую жизнь и почти не общается со своими двоюродными братьями и сёстрами[97].

Эта якобы тяжёлая болезнь, видимо, была просто лёгким недомоганием, иначе о ней знал бы новый семейный врач, д-р Эдуард Блох. Позже он подтвердит, основываясь на своих записях, что ребёнок обращался к нему за помощью только по мелочам, по поводу простуды или воспаления миндалин. Гитлер не был ни особо крепким, ни особо болезненным. О какой-либо тяжёлой болезни, тем более — о заболевании лёгких, не могло быть и речи[98].

Д-р Блох был еврей. Он родился в 1872 году в Южной Богемии, в городе Фрауенбург. Получив образование в Праге, он служил военным врачом, в 1899 году был направлен в Линц и по окончании срока службы остался там жить. В 1901 году Блох открыл частную практику в красивом барочном здании по адресу Ландштрассе 12. Там же проживала вся семья: жена Эмилия, урождённая Кафка, и дочь Гертруда 1903 года рождения. Д-р Блох, как вспоминал Эрнст Кореф, бургомистр Линца, пользовался «большим уважением, особенно в малообеспеченных и бедных кругах. Все знали, что он готов отправиться с визитом к больному даже ночью. Обычно он ездил по вызову в одноконном экипаже, на голове — бросающаяся в глаза широкополая шляпа»[99].