Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов

Однако к концу 1920-х гг. политически усилился именно Гитлер – которого поддерживала частная армия, не очень-то секретная. И когда экономический кризис наступил всерьез, нацисты от него очень выиграли. В сентябре 1930 г. на парламентских выборах они получили 107 мест из 577 – огромное достижение после всего 12 мест за два года до того. Из 35 миллионов немцев, пришедших голосовать, почти 6,5 миллиона проголосовали за партию Гитлера, сделав её мгновенно второй по размеру партией в рейхстаге после социал-демократов. В 1928 г. всего 800 тысяч немцев отдали свои голоса за нацистов. Гитлер, как казалось, мог теперь на самом деле положиться на «легальные методы» прихода к власти, как он и говорил Виганду. Корреспондент Hearst опять совершенно правильно почуял источник важных новостей, когда отправился брать это второе интервью.

Американцы, жившие в Германии, прекрасно видели, что нацистское движение набирает силу. Студентка по обмену из Беркли Энид Кейес прибыла в Берлин осенью 1931 г., чтобы учиться в Берлинском университете. 30 октября она вместе с Ларсом Мехнертом, младшим сыном немецкой семьи, у которой она проживала, отправилась на нацистское мероприятие на большом крытом спортивном стадионе. Её поразило количество полиции, выстроившейся снаружи на случай беспорядков, а также то, что она увидела внутри. «Стадион был забит народом, старики и молодежь, все – приверженцы Гитлера и программы национал-социалистов», – писала она в Калифорнию своей матери. Заметив, как быстро нацисты вышли из забвения и стали крупнейшей оппозиционной группировкой, она добавила, что девушки с красными коробками ходили там собирать деньги для бедных или попавших в тюрьму нацистов. И люди щедро делились мелочью.

Больше всего Кейес впечатлила сама атмосфера мероприятия. «Шум, скандирование, музыка – все было как на футбольном матче, – писала она. – Но чувства, стоявшие за этим, были гораздо более глубокими и прочными, чем у субботней толпы фанатов. Сердцем и душой немцы болели за политическую судьбу своей страны. Замираешь, когда видишь, как толпа встает в едином порыве под звуки труб, возвещающих о появлении гитлеровских флагов, – и вооруженные бойцы маршируют к своему месту на платформе». Толпа приветствовала коричневорубашечников нацистским салютом, «от нацистской песни с захватывающим мотивом чуть не срывало крышу стадиона». Хотя Кейес не поняла большую часть речей, для понимания настроений толпы переводчик был не нужен. Она написала своей матери, что «молодой Ларс» пришел домой с новыми нацистскими значками и флажками. «Как и вся молодежь Германии, он – активный член партии», – сделала она вывод.

Американцы не просто наблюдали подъем нацизма как зрители: он напрямую влиял на их жизнь. Эдгар Моурер рассказывал историю тринадцатилетнего американца, которого называет просто Артуром. Мальчик учился в иезуитской школе в Берлине и однажды зимой 1931 г. задал отцу вопрос:

– Папа, а как ты относишься к национал-социализму?

– Я о нем не думаю, – уклончиво ответил отец, прекрасно понимая, на какую опасную почву ступает. – Национал-социализм – это чисто немецкое дело, которое нас с тобой не касается.

Но Артур не сдавался. Несколько дней спустя он задал вопрос иначе:

– Папа, а если бы ты был немцем, ты стал бы национал-социалистом?

Отец тогда поинтересовался, с чего вдруг такие вопросы.

– Понимаешь, почти все мои друзья – национал-социалисты, – объяснил Артур. – Я хочу быть вместе с ними. Если ты не с ними, то пропускаешь много чего интересного.

Отец расстроился и объяснил Артуру, что католические епископы осуждают нацистов.

– Как дети-католики могут быть членами запрещенной организации?

– Не знаю, папа, – ответил Артур. – Вот, могут. А если ты не национал-социалист, то ты в школе никто. А я иностранец. Как ты думаешь, я могу все равно вступить в партию?

Моурер далее рассказывает, что Артур так никуда и не вступил. Но к 1932 г. половина учащихся в его классе открыто поддерживала партию Гитлера. Несмотря на усилия иезуитов по предотвращению политизации класса, даже буйные мальчиковые игры теперь отражали актуальные баталии взрослых. Одной из самых популярных игр была «врезающиеся колесницы». Подражая сценам из фильма 1925 г. «Бен Гур», они врезались друг в друга, словно на колесницах. Сперва стороны в этой игре назывались «римляне» и «иудеи». Потом они стали называться «центристы» и «нацисты», а столкновения стали ожесточеннее, с вполне настоящими попытками причинить противнику вред.