Гюнтер Шидловски

Как объяснить ваше поведение? Ваш идиотский смех?! И где? Вы вообще понимаете, где мы с вами находимся? Ну-ка, повторяйте. Баумштайн!

Пфлюгер . – Баумштайн!

Мастер . – Баумштайн!

Пфлюгер . – Баумштайн!

Мастер . – Громче! Разве он вас услышит, когда я едва улавливаю всего лишь второе измерение. Стыдитесь, Пфлюгер!

Пфлюгер . – Баумштайн!

Мастер . – Сейчас я отчетливо услышал «Б», а «штайн» потерялся. Еще!

Пфлюгер . – Баумштайн!

Мастер . – Ну?

Пфлюгер . – Клянусь, я не смеялся, Мастер!

Мастер . – Как мне в это поверить? Ну?

Пфлюгер . – Баумштайн!

Мастер . – Вы лжете в лицо всем нам троим, Пфлюгер! Ну-ка, я посмотрю вам в глаза. (Поворачивается, глядя как бы в глаза Пфлюгеру. На самом деле не в глаза.)

Диц . – Я готов подтвердить слова Пфлюгера, Мастер. Он действительно не смеялся ни сейчас, ни часом раньше. Он даже не улыбался со вчерашнего вечера. Хотя причина была.

Мастер . – Что была за причина, Диц?

Диц . – Смешной случай.

Мастер . – Рассказывайте, рассказывайте все как на духу, у нас слишком мало времени.

Диц . – Смешной случай, Мастер. Разве можно в таком месте?

Мастер . – Вы мои ученики или бродяги? Если бродяги, уезжайте в Бельгию! А если ученики, то я должен знать о вас все, до самой мелкой подробности. Рассказывайте, Диц, четко и коротко.

Диц . – Дело было в Гольденхаузене… Ну, в. общем, все было готово. Четное число гвоздик…

Мастер . – Хорошо.

Диц . – Две линии провожающих…

Мастер . – Так.

Диц . – Несколько пожилых людей в начале прохода… по завершении прохода скрипачи…

Мастер . – Грамотно.

Диц . – Ну, и представляете, Мастер… Ну… В общем, понесли головой вперед.

Мастер (смеется) . – Не может быть! Ха-ха! Выдумка! Каламбур!

Диц . – Это факт, Мастер. Слишком много очевидцев. Ведущий дело сразу после того как опустили гроб, застрелился. Помощники сошли с ума.

Мастер . – Что ж, этого следовало ожидать. Знал я того ведущего дело из Гольденхаузена. Конченый идиот. Я давно ему предлагал застрелиться. Несколько раз высылал пистолеты… яд, помнится, высылал. Наконец-то подействовало. Все, кажется, встало на свои места. Когда состоится прощание с ведущим дело из Гольденхаузена?

Диц . – Через два дня. Помощникам предложили исправиться. Но они сошли с ума. Как тут быть?

Мастер . – Может, это вовсе не сумасшествие, а прозрение наконец… надо бы мне с ними встретиться. Взялся бы я за эту процедуру, если бы не Баумштайн.

Пфлюгер . – Так в чем же дело, Мастер? Через два дня ведь…

Мастер . – Пфлюгер, мой бедный Пфлюгер. Знаете ли вы, что такое в нашем деле два дня? Если следовать школе Гюнтера Шидловски, то оказаться на месте и приступать надо сразу же, как только остановился пульс. Если хотите сделать картину, а не мазню. Нельзя упускать ни минуты. Вы наблюдали когда-нибудь, друзья, как выкипает молоко? Мы нагреваем его, а оно белое и неподвижное. Нагреваем сильнее – опять никаких изменений… Отвернулся… Ну отвлекся… Раз! И все выплескивается наружу, А вы мне… два дня!

Диц . – Тем не менее, Мастер, город озадачен. Все ищут специалистов… Говорят, привезут из Бельгии…

Мастер (возмущенно) . – Из Бельгии?! В Гольденхаузен?! Позор! Опять из Бельгии. Грязные наемники! Навязчивые навозные жуки! Они только и умеют работать на публику. Интеллигентного человека им в жизни не похоронить… Хотя какой там к черту интеллигент, ведущий дело из Гольденхаузена? Ладно, пусть, пусть похозяйничают бельгийцы. Им-то все равно, над кем работать. Деньги – вот только это их интересует.

Пфлюгер . – Неужели только деньги, Мастер? Я наблюдал один раз бельгийского специалиста, работающего бесплатно…

Мастер . – Ну, рассказывайте, Пфлюгер… Наверняка опять всё было рассчитано на публику. В лучшем случае ваш бельгиец хоронил брата или отца.

Пфлюгер . – Это была женщина.

Мастер . – Ну, тогда жену. Да и то, полагаю, успел поторговаться во время агонии. Не-ет, им решительно все равно, с кем иметь дела и как работать. Что всегда отличало бельгийских специалистов, – формализм, голая схема и отсутствие всякого интереса к предыстории. Об измерениях, объемных представлениях тут и речи быть не может.

Пфлюгер . – Как нам понимать слово «предыстория», Мастер?

Диц . – История жизни провожаемого человека, друг. Его привычки, удачные моменты в жизни, оказии, так я говорю, Мастер?

Мастер . – Так, так, Диц! Но указав все только с положительной стороны, только с положительной!

Пфлюгер . – Разве ж имеет предыстория такое большое значение? Ведь люди в этот момент все так одинаковы!

Мастер . – Что вы несете. Пфлюгер?! Мы уже готовимся целый час, а я слышу от вас одни каламбуры! Я вижу, Гольденхаузен вас здорово развеселил!

Диц . – Простите его, Мастер. Пфлюгер действительно не смеялся. Хотя история с Гальденхаузеном и произвела определенное воздействие. Лучше расскажите о роли предыстории в нашей работе.

Мастер . – Попробуйте сами, Диц. Ну хотя бы начните. Почему я все время думаю за вас? Для могильщика, владеющего четвертым измерением, роль предыстории – простая арифметическая задачка. Быстрее, времени не так много!

Диц . – Так. История жизни человека дает стиль кончины… Стиль кончины определяет стиль работы могильщика!

Мастер . – Ну, еще! Примеры приводите, примеры, Диц.

Диц . – Не могу так сразу, Мастер…

Мастер . – Примеры, Пфлюгер!

Пфлюгер . – Не могу примеры, Мастер.

Мастер . – Примеры, Пфлюгер! Ну хотя бы один пример! Шевелите мозгами! Вы же проходили школу! Примеры!

Пфлюгер . – Сейчас… Две унции сахара добавили в сорок унций гречневой каши…

Мастер . – Ну и?

Пфлюгер . – Туда добавили еще 6 унций топленого масла.

Мастер . – Ну и что?

Пфлюгер . – Сколько сахара по весу в процентном содержании у всей смеси?

Мастер (обалдело) . – Идиот! Идиот, я не о той школе говорю… Диц, давайте вы… лучше. Ну, скажем, умер колбасник… дальше что?

Диц . – Дальше не могу, Мастер…

Мастер . – Жаль, а я уж было начал подумывать, не нащупал ли пятое измерение мой подопечный. Рановато. Запоминайте, Диц, и расскажете заодно Пфлюгеру.

Пфлюгер . – Но я же здесь, Мастер… Я все услышу.

Мастер . – А это мы еще посмотрим. «Две унции сахара». Додумался… вот… о роли предыстории по Шидловски… если отошедший у нас колбасник – положи колбаску неподалеку. Ну скажем так, для себя… и поглядывай, когда возникнут затруднения с колбасником. Сразу почувствуешь, насколько понятнее станет и сам колбасник.

Пфлюгер . – А если колбаску похитят?

Мастер . – Положи еще! Не жалей, окупится, Пфлюгер. Приставь помощника. Наконец… ядом помажь! Рано или поздно люди поймут, что брать нельзя!

Пфлюгер . – А если, скажем, женщина занималась грешным делом?

Мастер . – Ничего страшного… Бывали и такие у Шидловски. Ответ не сложно подобрать… Ну, там… Помадка, чулок-паутинка… подвязка какая-нибудь. В общем, должна быть узнаваемость. Родственники ахали порой. Узнав столько неожиданного и интересного в эти таинственные минуты. Более того, Шидловски пошел дальше. Работая с конкретным покойным, никогда не успокаивался на достигнутом, а, наоборот, наоборот, смотрел в будущее! Презирая шапочное знакомство, он внимательно изучал любого живого человека, улучив подходящий момент. Его постоянные общения с провожающими и пристальный, проникновенный взгляд в их глаза – не только дань вежливости, но и также работа. Работа в копилку будущего. Гюнтер любил приходить в гости, расспрашивал, пролистывал семейные альбомы, скромно присев в углу. Вглядывался в фотографические снимки. Появлялся и среди молодежи, где молча и подолгу присутствовал на вечеринках.