Гладиатор

Руфус и Вителлий поднялись наверх. Центурион вновь наложил на них цепи, а трибун еще раз зачитал приговор. Затем два ликтора встали впереди осужденных, а четверо рабов с факелами окружили их. В первых предрассветных сумерках жуткая и одновременно торжественная процессия двинулась на север, по направлению к Марсову полю. У Вителлия голова шла кругом при мысли о том, что всего полгода назад он по этой же дороге направлялся в город – только тогда его несли в паланкине, а напротив сидела Мессалина.

Вителлий чувствовал, как ноги его будто наливаются свинцом, так что ему с трудом удавалось переставлять их. Сознание того, что каждый шаг приближает его к смерти, словно парализовало Вителлия. Ноги окончательно перестали его слушаться. Когда один из центурионов подтолкнул его, Вителлий повалился на землю.

– Вставай! Вставай же! – крикнул трибун, пытаясь поднять юношу на ноги. – Палач ждет тебя, и погребальный костер уже разожжен!

Вителлий попробовал подняться, но, не устояв, снова упал.

По приказу трибуна эскорт разделился. Одна его часть, окружив Руфуса, продолжила свой путь к Марсову полю, другая же вместе с трибуном осталась возле Вителлия. Трибун послал одного из рабов к журчавшему неподалеку ручью. Принеся в сложенных ладонях немного воды, раб плеснул ею в лицо Вителлию. Сознание не сразу вернулось к юноше. Удивленные возгласы были первым, что дошло до него. Подняв голову и открыв глаза, он увидел наклонившуюся над собой фигуру одетой во все белое девушки. По волнению окружающих Вителлий понял, что произошло нечто совершенно неожиданное и необычное.

– Милость богов! Милость богов! – слышались восклицания. – Боги смилостивились над Вителлием!

Девушка улыбнулась и протянула Вителлию руку. Словно пробудившись от страшного сна, он поднялся на ноги и принял поздравления снявшего с него цепи трибуна.

– Веста, богиня священного очага, – торжественным голосом проговорила девушка, – моими устами дарует тебе жизнь!

Ликтор опустил свою связку прутьев. Трибун лишь растерянно покачивал головой, повторяя снова и снова:

– Да ты любимец богов, Вителлий!

Только теперь юноша понял, что одна из весталок пересекла его дорогу к месту казни и тем, согласно древнему и священному для римлян закону, даровала ему помилование.

– Получив помилование, – вновь заговорила прекрасная весталка, – ты волен высказать любое желание, и оно непременно исполнится.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Вителлий осознал случившееся во всей его невероятности. Слишком уж фантастично звучали услышанные им слова. Всего мгновение назад он ответил бы на них криком: «Я хочу жить!» Сейчас же ему были дарованы не только жизнь, но и право высказать заветное желание.

Глядя, как рассеиваются предрассветные сумерки, Вителлий глубоко вдохнул прохладный утренний воздух и почувствовал, как словно бы застывшая в нем кровь вновь начинает струиться по жилам. Он изо всех сил старался решить, какое же высказать желание, и, столкнувшись с совершенно новой и неожиданной для себя действительностью, не находил ответа. Страдания, пережитые за последние часы, отняли у него все силы. Но тут же на Вителлия нахлынула волна ненависти к человеку, которому он был обязан этими страданиями. Жрица Весты все еще ждала его ответа.

Приняв наконец решение, Вителлий проговорил:

– Я хотел бы еще раз выступить на арене как гладиатор. И пусть моим противником будет Пугнакс!

Глава шестая

Тяжелые бронзовые ворота курии отворились только после того, как первые лучи солнца залили Форум, превратив его в подобие театральной сцены. Сенат, высший государственный орган Рима, никогда не заседал ни до восхода, ни после заката солнца. Стекавшиеся с разных сторон сенаторы в пурпурных тогах с достоинством поднимались по ступеням к узкому высокому зданию, у входа в которое привратники поименно приветствовали каждого из них.

Мрамор внутри здания сиял белизной. По обеим сторонам выложенной на полу мозаичной картины возвышались три ряда мраморных сидений – всего шестьсот мест. В торце зала располагался подиум с сиденьями высших должностных лиц, креслами обоих консулов и троном императора. Чуть ниже, в стенной нише, стояла золотая статуя Виктории, богини победы. Каждый сенатор, входя в зал, бросал крупицу ладана в жаровню с тлеющими углями, наполнявшую помещение благовонным дымом.

Заседание открыл консул Гай Помпей.

– Отцы отечества, – начал он свою речь, – мы собрались здесь, потому что государство находится в опасности. Заговорщики вновь сделали попытку захватить власть, и только бдительность советников императора позволила уже в самом зачатке покончить с заговором.

Со скамей сенаторов послышались неуверенные аплодисменты. Сенатор Оллий поднялся с места и взволнованно воскликнул:

– Позор для сената, позор для всего народа Рима, что яд заговора проник не только в наши ряды, но даже в супружеские покои императора…

– Все они поплатились жизнью за свои преступные деяния! – заметил консул.