Гладиатор

Напротив Вителлия сидел, застыв, словно окаменелый, могучий, смахивающий на медведя гладиатор. Он смотрел прямо перед собой лишенным всякого выражения взглядом, по щекам его струились слезы. Следующим блюдом была птица, и раб поставил перед ним тарелку с куриной ножкой, приправленной смоквами и приперченными яичными желтками. Гладиатор, однако, даже не взглянув на блюдо, одним движением руки смахнул его со стола. Слезы продолжали бежать по его лицу. Его соседи за столом недовольно загудели.

Видя, что Лициска и Руфус целиком поглощены беседой, Вителлий поднялся и подошел к плачущему гладиатору.

– Ты боишься смерти? – спросил Вителлий.

Мужчина никак не отреагировал на его слова.

– Ты сильнее любого здесь, – вновь заговорил Вителлий. – Чего тебе бояться?

Медленно, бесконечно медленно мужчина повернул голову, тяжело дыша, посмотрел на Вителлия все еще влажными глазами и, запинаясь, проговорил:

– Сила – это еще не все. Победит ретиарий или нет, решают прежде всего скорость и удача.

– Почему ты не веришь, что Фортуна улыбнется тебе?

– Почему? – повторил гладиатор и обвел рукой шумное застолье. – А вот почему. Каждый из них надеется выжить. В лучшем случае выживет лишь половина. Остальным вонзится в шею трезубец или вскроет потроха короткий меч противника. Их отнесут в морг, где к их телам прикоснутся раскаленным железом, чтобы убедиться, что жизнь окончательно ушла из них.

При этих словах Вителлий непроизвольно дернулся, словно ощутив прикосновение разогретого докрасна железа к своей плоти. Тем не менее он сразу же взял себя в руки и попробовал приободрить гладиатора:

– Если ты будешь верить в свою удачу, ты победишь! Сколько побед ты уже одержал?

Пару мгновений гладиатор молча смотрел прямо перед собой, а затем с горечью ответил:

– Победы! Победы! Я новичок в этом ремесле. Всего один бой. Один раз был побит и один раз пощажен. Собственно говоря, я уже должен быть мертв. Ты понимаешь это?

– Я понимаю, – смущенно пробормотал Вителлий.

Гладиатор испытывал к юноше все большее доверие.

– Я родом из Галилеи. Родители мои – иудеи. При Тиберии они отвезли меня в Рим. Торговец Гортензий принял меня в качестве раба. Два десятка лет я таскал тюки, ящики и бочки, и мой господин всегда был мною доволен. Он разрешил мне жениться на рабыне моего племени. Она умерла, рожая мне дочь. Гортензий тем временем состарился и, желая обеспечить себе спокойную старость, продал свое дело вместе со всем имуществом, включая рабов. У себя он оставил только Ребекку, мою дочь.

– А ты был продан Сульпицию Руфусу? – спросил Вителлий.

– Sic… именно так! Руфус решил, что человек, обладающий такой, как у меня, медвежьей силой, должен стать хорошим гладиатором. Мне же терять было нечего, а в случае удачи я мог завоевать свободу. Что ж, первый бой едва не стал для меня последним.

Какое-то время оба молчали, а затем гладиатор спросил:

– Ты римлянин?

– Нет, – ответил Вителлий, – я родом из Бононии, но обладаю римским гражданством.

– Умеешь ты читать и писать? – спросил гладиатор.

– Нет, богами клянусь, – засмеялся Вителлий. – Я всего лишь лудильщик, воспитанный приемными родителями. Кто бы стал учить меня всему этому?

– Ладно, – проговорил гладиатор, – зато у тебя достаточно разума, и ты умеешь им пользоваться. Я попрошу тебя об одной услуге. Если завтра я упаду, пронзенный чьим-то трезубцем, пойди к Гортензию, который живет на улице Бакалейщиков в четвертом округе города, и спроси там Ребекку. Отнеси ей весть о моей смерти, но постарайся не причинять ей излишней боли. Скажи ей, что любовь моя останется с нею и после того, как я уйду в загробный мир. И еще скажи, что она была счастьем и гордостью всей моей жизни. Скажи ей… хоть это и неправда… что я шел на смерть без страха.

При этих словах слезы вновь потекли по его лицу.

– Ты не умрешь, – попытался утешить гладиатора Вителлий. – Ты одержишь блестящую победу, и Руфус дарует тебе свободу!

Гладиатор вытер рукой слезы.

– Да благословят тебя боги!

– Как тебя зовут?

– Веррит.

– А меня Вителлий, – сказал юноша, и каждый из них дружески сжал рукой предплечье другого.

– Иди сюда, красавец из Бононии, – позвала его Лициска, успевшая уже расстаться с Сульпицием Руфусом. – Посмотрим на сирийских танцовщиц. Наполни наши кубки!

Семеро завернутых в белые накидки девушек начали покачивать бедрами в такт жалобной мелодии – зрелище, способное вывести из равновесия не только прибывшего из провинции юношу.

– Finis! – рявкнул один из совсем уже опьяневших гладиаторов. – Конец!

И тут же все, стуча кубками по столам, заорали:

– Finis! Finis! Finis!