Гладиатор

«Уже седьмой! — отметил Дорогин и еще подумал: — В таком деле важно вести строгую бухгалтерию, а то можно забыть кого-нибудь».

Тем временем десяток скинов уже активно штурмовали забор. Дорогину ничего не оставалось, как сделать ноги. Он побежал между гаражами и на первом же повороте свернул направо, ища удобное место для засады. Коренастый мужичок с интересом наблюдал за происходящим.

Вожак тем временем командовал карательной операцией:

— Вы, четверо, по этой улице и вперед! Рудольф, бери пацанов и прочеши правую улицу. Не уйдет, сука, я эти места знаю, здесь ему уходить некуда. Давай, Рудольф, вперед, а ты, Петя, давай сюда.

Высокий долговязый Рудольф в их группировке был старожилом. Кликуха досталась ему от кумира — знаменитого нациста Рудольфа Гесса. Парню казалось, что он даже внешне на него похож.

Вслед за Рудольфом по проходу между гаражами засеменили трое малолеток. Сегодня у них было боевое крещение, и поэтому они откровенно трусили. Зато завтра будет что рассказать одногруппникам в хабзе.

Маленькая группа быстро дошла до конца прохода. Дорогу им перекрывала глухая стена какого-то амбара.

— Э, здесь тупик, — крикнул Рудольф. — И этого хера здесь нету.

Но Дорогин сам решил напомнить о себе. Он буквально свалился Рудольфу на голову с крыши ближайшего гаража.

Рудольф пстрикнул электрошокером, который держал наготове. И в этот же самый миг распластался на асфальте, получив ногой под дых и дубинкой по шее.

Справиться с малолетками для Муму было еще проще. Они настолько струсили, что даже не пытались сопротивляться.

«Теперь надо разобраться с вожаком, — решил Дорогин. — А остальные и сами разбегутся».

Он бросился по проходу в обратном направлении. Но как только сделал первых два шага, сразу почуял недоброе. В проходе одна за другой стали появляться фигуры уцелевших бойцов. Впереди был тот самый командир.

— Ну что, антифа хренов, попался, да! — откровенно радовался он.

Муму понял, что попал в ловушку. За спиной у него была все та же стена. Взобраться на крышу гаража он не успеет. Оставалось одно: принять неравный бой.

Муму покрутил в руке дубинку.

— Ну что, парни, может, по одному, а? — предложил он. — Поговорим по-мужски. Кто желает?

Но смельчаков среди них не нашлось. Скины неподвижно стояли, уставившись на Дорогина. Повисла пауза.

— Нет мужиков среди чистых арийцев, да?

И тут вожак завопил:

— Братва, вали его скопом! Вперед!

С дружным боевым кличем скины ринулись в атаку.

Глава шестая

Москва давно живет по принципу «Мир дворцам, война лачугам». Но все равно в городе еще сохранились такие места, где лучше не появляться поздним вечером.

Новенький «лексус» медленно катил по узкой улочке, заставленной «хрущобами», затем свернул точно на такую же улочку, повинуясь указаниям навигатора. Водитель мог надеяться только на него, но в таких краях даже электроника ногу сломит, и порой «приятный женский голос» нес полнейшую чушь.

«И какого хрена он потащил меня в эти гребеня? — негодовал про себя пассажир. — Неужели нельзя было встретиться где-то в центре города? Найти уютный ресторанчик, заказать ВИП-зал. Так нет же, надо было придумывать невесть что, только еще цветочного горшка не хватает, как в фильме про Штирлица. Конспиратор, мать твою, хренов».

Пассажир «Лексуса» был из тех, кто очень редко покидал пределы Садового кольца, и московские окраины он предпочитал лицезреть разве что по дороге в аэропорт. Артемин называл себя коренным москвичом и очень этим гордился. Он рассказывал свою биографию так убедительно, что даже сам поверил в ее правдивость. Хотя легенда Артемину и в самом деле была нужна позарез. Его настоящая биография могла нанести огромный урон деловой репутации.

Попивая виски в кулуарах богемных вернисажей, Артемин охотно и красноречиво посвящал всех желающих в свою семейную тайну. Оказывается, у знаменитого Павла Третьякова был внебрачный сын — плод его запретных и пылких чувств к легендарной художнице Марии Вебер.

— Конечно, я никогда не видел своего знаменитого прадеда, — многозначительно морщит лоб Артемин. — Но я чувствую, что его кровь течет в моих венах.

Эту фразу он произносил с особым московским прононсом. Дамы и господа ему верили. Разумеется, никто из них не знал, что этот акцент Артемин освоил с большим трудом, методом упорных тренировок, потому как еще до тридцати лет жизни для него был характерен южнорусский говор.