Гладиатор

Крестный не ответил.

Лещинский почувствовал себя неуютно.

- Ладно, через час. Проведут без меня. Далеко только. Поближе нельзя?

- Можно. Тебе где больше нравится - на Ваганьковском или на Калитниковском?

Лещинский заставил себя рассмеяться и ответить шуткой на шутку, словно речь шла не об угрозе:

- У Кремлевской стены.

- Заслужи сначала. В ту компанию ты пока не вхож.

Лещинскому очень не понравился тон Крестного. Обычно он бывал не то чтобы повежливее, но как-то поспокойнее.

- Ну, раз поближе к Кремлю нельзя, давай в Серебряном. Надеюсь, в первом?

- В третьем, - отрезал Крестный. - И не забудь то, о чем не должен забыть.

"Деньги", - понял Лещинский.

- Не забуду, - буркнул Лещинский в пустой эфир, поскольку Крестного на связи уже не было. Достал из сейфа бутылку коньяка, плеснул себе в стакан. Руки дрожали. "Шпана поганая, - думал он. - Гоняет, как мальчика". Коньяк его немного успокоил...

"...Конечно, если рассуждать здраво, без обиды, никакая Крестный не шпана. Ни по своему положению в криминальном мире, ни по своему развитию. В этом я уже давно убедился. Шпане явно не под силу то, что может Крестный. Он многое может. И ссориться с ним было бы очень глупо... - обида Лещинского прошла как-то сама собой. - Ну что с того, что гоняет, как мальчика? Ведь он по сравнению с Крестным и есть мальчик, и потому ничего в этом нет обидного. Кто он? Фактически - дебютант. А Крестный? Как ни смотри - гроссмейстер!.."

По фене Крестный не ботал. По крайней мере, разговаривая с ним, Лещинский ни разу не слыхал от него блатных выражений, никогда не ловил его не то чтобы на жаргонной грубости, но даже на не правильном словоупотреблении. Какая уж тут шпана! Лещинского всегда не покидало ощущение, что он разговаривает с человеком не менее образованным, чем он сам.

В этом была какая-то загадка Крестного, которая Лещинского интересовала, как любая загадка, но не особенно сильно волновала, поскольку никак не затрагивала их общих с Крестным дел.

Но вот сегодня он разговаривал явно как-то необычно. И место для встречи назначил странное. Что-то там у него случилось!.. Лещинский перебрал в памяти все свои разговоры за последнее время, все важные контакты - все чисто. Он ни в чем перед Крестным не был виноват...

"Но ехать в Серебряный бор, да еще в третий! Там же пустырь сейчас, в мае. Да и добираться туда - о, Боже!.. Черт! Еще на вокзал надо успеть заскочить. Лещинский сразу засуетился. - Какого ж хрена я сижу? Не успею..."

Успеть-то он почти успел. Ну, опоздал на четыре минуты. На Белорусском долго провозился у камер хранения. Четыре минуты - херня. Тем более что Лещинский предчувствовал: сегодня, в любом случае, ждать придется ему. Может быть, из-за того, что кобенился в разговоре с Крестным по телефону. Тому ведь тоже имидж надо поддерживать! Поэтому, жарясь на солнце в пиджаке, Лещинский хоть и поругивал Крестного, но особенно-то не усердствовал. Запала не было.

"Куда, на хер, денется? Придет. Деньги-то его", - лениво думал Лещинский, бродя по пляжу и ковыряя носами ботинок слежавшийся за зиму под снегом песок.

После сорокаминутного ожидания он услышал шум моторной лодки. И сразу понял, что это плывут за ним, поскольку направлялась лодка именно к тому месту, где он в одиночестве торчал на пляже. Это ему уже совсем не понравилось.

"Ну пижон! - подумал он о Крестном. - Это вообще херня какая-то..."

В моторке, однако, был вовсе не Крестный, а здоровеннейший верзила в борцовской майке. Предплечья у него были толще, чем ляжки у Лещинского, а шеи не было вообще, так что золотая цепь, на которой висел крест граммов на двести, лежала прямо на плечах. Верзила выпрыгнул из лодки и встал на берегу, молча и нагло уставясь на Лещинского. Тому пришлось подойти.

- Лещ? - спросил верзила.

Лещинский открыл было рот, но снова его захлопнул и только кивнул.

- В лодку. - Крест на груди колыхнулся, когда гора мускулов показала головой на лодку, и из-за отсутствия шеи вслед за головой повернулось и все тело.

Лещинский понял, что из всех степеней свободы у него осталась только одна - та самая пресловутая осознанная необходимость. Он никогда не воспринимал такой формулировки понятия свободы... Только теперь до него дошло. И он молча прыгнул в лодку.

Верзила направил моторку в сторону четвертого участка Серебряного бора. Лещинский поначалу недоумевал - к чему весь этот цирк? Но когда они свернули в узкий проход, ведущий во внутренний залив, он не на шутку испугался. Зачем они едут в эту московскую глухомань? Оттуда можно и не вернуться!