Гладиаторы

Скоро они поняли, что танк брошен отступившей армией. Опытным глазом даже на расстоянии установили, что машина бездействующая. Майор уверял, что у вышедшего из строя танка ствол опущен книзу, как член у импотента.

— А где их машины? Не пешком же они передвигаются?! — удивился Коба.

— Наверняка все отправились на зачистку, а здесь оставили небольшую группу. Или вообще никого не оставили. Пошли отсюда!

— Подождем минут пять, может, выползут наружу, — сказал Коба.

— Лучше давай так: я займу позицию на противоположном холме, и немного погодя откроем стрельбу, сымитируем, будто схватились две группы боевиков. Они же любопытные, как обезьяны: тут же вылезут из своих нор, узнать, что происходит…

— Ну, ты прямо Дата Туташхия, — сказал Коба. — Хорошо, что у тебя опять появилась охота шутить!

Обошли санаторий с другой стороны. Он и отсюда выглядел безжизненно и почему-то внушал страх. Смотреть в его сторону было неприяно.

Они сидели в ельнике и боролись с желанием закурить.

— От этого санатория веет холодом, — неожиданно для самого себя сказал Дато. Чуть раньше, точно таким же тоном Коба высказался о танке.

— Пошли, — сказал Коба. — Только в последний раз взгляну на него поближе!

— Я тоже пойду!

— Жди здесь, посмотрю и вернусь. Не бойся, я не собираюсь делать глупости!

— Послушай, мне и так он на нервы действует, этот санаторий! — раздраженно сказал Дато. — Не добавляй еще и ты!

— Ладно, ладно, не психуй! — уступил Коба. — Тогда давай поедим. Может, и они покажутся!

— Да на кой черт тебе нужно их увидеть?

— Соскучился! — улыбнулся Коба.

Они ели и поглядывали на санаторий. Строения были старые, только крыши подновили. Среди старых зданий строился новый корпус. С того места, где они расположились, танк не был виден. Поднявшийся ветер принес первые капли дождя.

— Отсюда начинаются настоящие горы. В детстве я мечтал путешествовать по горам. То есть мечтал стать альпинистом! — сказал Коба. — Думаю, ты меня понял.

— Вот и исполнилась твоя мечта!..

Упали редкие крупные капли дождя.

— Пора уходить! — сказал Дато. — Оставим этот санаторий в покое.

— Прощайте, санаторные ублюдки. Увы, так и уходим, не повидавшись! Если вы изволите почивать в данную минуту, уверен — мы вам приснимся. Желаем добрых и веселых снов!

— Не можешь ты расстаться с этим чертовым санаторием!

— А сколько прекрасных русских женщин здесь побывало. И перли сюда толпами сопляки из окрестных сел, чтобы хоть издали глянуть на них. Почему перли? А почему мы таскались на пляж? Рассаживались поодаль, глазели на аппетитных красоток и ублажали себя… Туда-сюда, обратно, о, Боже, как приятно!..

— Как будто о нас с тобой сказано! — усмехнулся Дато.

— Послушай, разве на дороге не должно быть хотя бы одного указателя? Где-то же должно быть написано, как называется этот чертов санаторий!

— Ничего не поделаешь, не написано. И Варлам не смог вспомнить его названия, — сказал Дато. — Наверняка «Орлиное гнездо» или что-то в этом роде. Если хочешь, назови его «Санаторий в ущелье»!

Подкрепившись, они взбодрились. Дождь то стихал, то усиливался. Струи били в лицо. Пришлось идти боком, укрываясь от ветра.

Дорога делалась все более каменистой. Местами из земли выступала скальная порода; ненастья смывали и выветривали землю вокруг, все более и более обнажая ее. Дато выбирал склоны покруче, полагая, что на них не должно быть мин. То, что мины здесь в свое время были установлены и по сей день находятся в боевом положении, в этом он нисколько не сомневался, ведь поблизости, всего в нескольких километрах, недавно проходила линия фронта.

— Решил уморить меня, гад, таская по кручам! — пробурчал Коба. — Нет здесь мин. Хочешь, я пойду первым…

— Нет, — сказал Дато. — Идем рядом! — Постепенно в нем росло равнодушие, вызванное усталостью, и страх нарваться на мину заметно притупился.

— Скоро достигнем альпийской зоны и достанем руками до облаков, ну, почти как в той песне, — сказал Коба. — С детства мечтал дотронуться до облаков!.. Я думал, что это будет так же приятно, как тискать груди женщины. Не смейся, я правда так себе это представлял.

— Чересчур много ты мечтал в детстве — от Питкина до женских титек! Приятные мечты, ничего не скажешь.

Дождь перестал. Каждые пятнадцать минут останавливались передохнуть.

Промокшие «ботасы» Дато смачно чавкали. «Ботасы» Кобы выглядели получше, но, возможно, завидущему глазу Дато это только казалось. «В такой ситуации чужие туфли кажутся суше своих! — подумал Дато. — Вот тебе и пословица: в дождливую погоду — чужие «ботасы» суше своих!»

Ноги у Дато болели меньше, а Коба, карабкаясь в гору, не размахивал рукой, как раньше. Долгий, изматывающий подъем хоть и утомил их, но в то же время как-то успокоил.

— Правильно ли я понял: перед первым дождем ты сказал, что нам надо раздеться и сохранить одежду сухой? — спросил Коба.

— Ну и что?

— Ничего. Просто тебе в голову пришла гениальная мысль. Надо же до такого додуматься!

— Тебе не надоело зубоскалить?