Гладиатрикс

Измаранные алым, облепленные песком, они продолжали нападать и защищаться, движимые той яростью, что гонит человека за все пределы выносливости.

Мечи Сорины затеяли двойную атаку. Один из клинков Лисандра отбила, но второй заставил ее зашипеть, больно ужалив в левое плечо. Брызнувшая кровь попала ей в волосы и на лицо. Сорина заскрипела зубами, точно хищное животное, и попыталась дослать клинок, добираясь до кости. Ореховые глаза горели плотоядным торжеством. Лисандру окатила тошнотворная боль, от которой подломились колени. Ее больная рука выпустила меч, но лишь для того, чтобы протянуться вперед и мертвой хваткой сомкнуться на теле Сорины.

Гладиатрикс рухнули на песок и покатились по нему. Наверху оказывалась то одна, то другая. Все четыре меча разлетелись в разные стороны, выбитые из ладоней. Ни одна из женщин не пожелала давать другой ни малейшего преимущества. Оставшись безоружными, они боролись и наносили удары, со зверским восторгом всаживая кулаки в ненавистное тело.

В итоге Лисандра все-таки отшвырнула старуху. Обе вновь поднялись и тут же изготовились для рукопашного боя. У спартанки сновали перед глазами черные точки. Это делала свое дело усталость. Девушку утешало лишь то, что Сорина, конечно же, чувствовала себя не лучше.

Не поразив амазонку оружием, Лисандра была исполнена решимости расправиться с ней голыми руками, забить насмерть кулаками, удавить пальцами.

Но первой за дело взялась Сорина. Удар наотмашь с силой кувалды врезался Лисандре в скулу. Кожа лопнула. Разъяренная спартанка тотчас дала сдачи, всадив основание ладони прямо в нос дакийке. Хрящ и хрупкие кости вмиг стали месивом, размазанным по лицу задохнувшейся амазонки. Держа кулаки наготове, Лисандра поспешила вперед и не заметила ногу дакийки, взметнувшуюся навстречу. Удар пришелся в низ живота, Лисандра согнулась пополам и лбом вписалась в жесткое колено Сорины.

Перед глазами девушки полыхнуло белое солнце. В его сиянии качнулась жилистая фигура противницы, смазанные лица на трибунах и наконец — темно-синее вечернее небо. Лисандра рухнула навзничь. Боль порывалась скрутить ее спазмами рвоты, но все же спартанка разглядела тень Сорины, ринувшейся добивать поверженную противницу. Едва ли не последним отчаянным усилием спартанка встретила ее ударом ноги вроде того, что достался ей самой. Когда же амазонку согнуло, Лисандра сгребла ее за плечи, по-борцовски рванула к себе, и Сорина, увлекаемая собственным весом, головой вперед перелетела через нее.

Она упала и пропахала песок, оставив в нем кровавую борозду. Лисандра перекатилась на четвереньки, силясь подняться. Как выяснилось, ее левый глаз совсем ничего не видел, заплыв страшным синяком от предыдущего удара дакийки. Лисандра попробовала встать, однако ноги уже не держали ее, и она повалилась опять. Воля и разум яростно приказывали телу: «Поднимайся!» Оно вздрагивало и корчилось, но выполнить приказ не могло. Его силы были исчерпаны.

Сорина тоже перевернулась на живот и теперь пыталась подобрать под себя руки, чтобы оторвать от песка хотя бы голову. Титаническое усилие приподняло ее на колени, но это было все. Она дрожала и качалась. Лисандра посмотрела на нее и поняла, что амазонка уже не встанет.

Она сцепила челюсти и поползла к ней.

То, что последовало за этим, было по-звериному страшно. Опираясь на руки и колени, они обхватывали одна другую и качались, точно колонны обрушенного храма, столкнувшиеся на полпути до земли. Начисто забыв все боевые приемы, Лисандра сомкнула кулак и бросила его Сорине в лицо. У той запрокинулась голова, но чуть погодя она ответила спартанке тем же. Удар следовал за ударом. Обеим воительницам давно пора было упасть без сознания, но жутким напряжением воли они продолжали сражаться.

Наконец женщины прислонились одна к другой, чтобы не рухнуть.

Пальцы Лисандры нашарили горло Сорины.

Пальцы Сорины медленно доползли и сомкнулись на горле Лисандры.

Они смотрели друг дружке в глаза и все сильней стискивали руки.

В последний раз.

Увидеть, как в зрачках соперницы меркнет огонек жизни, — и тогда уже провалиться в блаженное отдохновение смерти!

* * *

Траян давно вскочил с кресла, да так и остался стоять, что-то выкрикивая, поддерживая воительниц. Творившееся на арене было против всех римских обыкновений, но он просто ничего не мог с собой поделать. Какое мужество! Какое искусство!.. Когда обе гладиатрикс остались без оружия, он ждал, что вот-вот будет объявлено об окончании поединка, но нет. Эти женщины принялись забивать одна другую насмерть голыми кулаками. Траян никогда не видел ничего подобного. Сколько гладиаторских поединков прошло у него перед глазами, но такой страсти, такой яростной воли к победе ему еще не встречалось.

Когда они поползли одна к другой, Траян словно очнулся, подхватил дубовый ларчик, стоявший возле его кресла, и бросился из почетной ложи на арену.

* * *