Гладиатрикс

— Люди говорят, что жизнь такова, какой мы ее делаем, — не сдавалась Вария. — Мне тут тоже не нравится, но другой жизни я не знаю. Почему бы не доставить себе маленькую радость, если подворачивается такая возможность?

Лисандра встала с земли.

— Сперва этот варвар рядится в тогу философа, а теперь еще ты! Значит, говоришь, жизнь такова, какой мы ее делаем? Нет, Вария. Я не по своей воле здесь оказалась. Это был не мой выбор. Это место забрало все, чем я когда-то была. Я не могу здесь веселиться просто потому, что выдался случай. Ты — другое дело. Ты не видела лучшей доли.

Вария смотрела на нее снизу вверх, щурясь против солнца, бившего в глаза.

— Я знаю, — сказала она. — И я так рада, что ты со мной дружишь.

Лисандра едва не сказала девочке, что ни о какой дружбе между ними не могло быть и речи. И вообще, хорошо было бы, если бы Вария ушла и оставила ее, Лисандру, в покое… Все так, но слова с языка почему-то не пошли.

— Я была бы очень рада, если бы моя подруга пошла на праздник, — сказала Вария. — Хотя бы для того, чтобы показать Катувольку, как он был не прав, называя тебя зазнайкой!

Лисандра скрестила руки на груди и указательным пальцем тронула свой подбородок.

— В твоих словах есть истина, — проговорила она. — Плохо, если он вдруг вообразит, что его вопиющие обвинения были не такими уж беспочвенными!

— Так ты пойдешь?

Лисандра кивнула.

— Да, — сказала она. — Пожалуй, схожу.

VII

На гладиаторскую школу опустились синие сумерки, и беспощадный солнечный жар уступил место животворной прохладе.

Слуха Лисандры достигали веселые голоса и смех, отчасти приглушенные каменными стенами. Женщины шли на празднество. Надо думать, веселье было в полном разгаре — час стоял уже достаточно поздний. Лисандра сидела на своей лежанке, поставив локти на колени и задумчиво теребя завязки сандалии. Одну сандалию она уже подвязала. Оставалось завязать вторую — и все, можно идти веселиться.

Однако спартанка медлила. Она все еще раздумывала о том, стоило ли в самом деле туда идти. Пьяное веселье не очень-то ее привлекало. Что же касается мнения Катуволька, то Лисандра в который раз спрашивала себя, какое оно на самом деле имело значение и имело ли вообще. Решив наконец, что оно было для нее пустым звуком, Лисандра тут же подумала, что совсем не пойти было бы… ну, низко, что ли. Недостойно. Она сунула вторую ногу в сандалию и завязала тесемки.

Она поднялась, уже взялась за ручку двери и опять замерла. Вдруг поход на празднество все-таки окажется ошибкой? Может, Катувольк не зря говорил, что другие девушки ее недолюбливают? В таком случае излишек вина мог побудить их к язвительным колкостям, если не хуже.

«Это уже смешно, — сказала она себе. — Да там никто вообще не заметит ни моего присутствия, ни отсутствия. Ведь не просто так вот уже несколько недель никто не обращался ко мне без веского повода. До меня никому нет никакого дела».

В конце концов девушка решила провести на празднике какое-то время. Пусть Катувольк ее заметит и поймет, до какой степени был не прав. Потом она вернется к себе.

Лисандра резким движением отворила дверь, не давая себе времени в очередной раз передумать.

За те несколько часов, что она предавалась уединенным размышлениям в своем закутке, учебная площадка разительно изменилась. В ее дальнем конце, против бань, виднелись накрытые столы. Их вытащили наружу, чтобы девушкам не нужно было сидеть в тесноте. Лисандра оглядела верх наружной стены и увидела, что там было полным-полно стражи. Оружейная комната оказалась крепко-накрепко запертой. Территория, отведенная для сборища гладиатрикс, была надежно изолирована. Словом, великодушие Тита вовсе не означало того, что он забыл о безопасности всей школы. Лисандра машинально пригладила волосы и пошла в сторону загородки.

В проходе, оставленном в ограде, сколоченной на скорую руку, стояли Палка, Катувольк и несколько стражей.

Лисандра приблизилась и ощутила взгляд галла, нацеленный на нее.

— А ну стой, — сказал ей один из стражников.

Это был тот самый македонец, что первым заговорил с нею в день ее прибытия в луд. Он шагнул навстречу Лисандре, велел ей поднять руки и наскоро обыскал.

— Это в самом деле необходимо? — спросила она Катуволька.

Он посмотрел на нее. Его лицо дышало холодом.

«Обиделся», — подумалось ей.

Потом галл ухмыльнулся, чем, кстати, только усугубил ее раздражение. Лисандра весьма не любила ошибаться, когда оценивала про себя чье-либо расположение духа.

— Да, Лиса, — сказал Катувольк. — Необходимо.

— Хватит уже называть меня Лисой! — повысила она голос. — Мое имя — Лисандра!

— Укороти язык, сучка! — встрял Палка, готовый без промедления пустить в ход свой длинный посох. — Побольше почтительности, не то, клянусь богами, я прямо здесь преподам тебе хороший урок!

Лисандра посмотрела на него так, будто во что-то вляпалась и этим чем-то был он. Парфянин побагровел.

— Да ладно тебе, Палка, — сказал Катувольк. — У девочек свободный вечер. Да и у нас тоже, если на то пошло. Давай не будем его портить. — Он снова повернулся к Лисандре. — Там больше сотни девушек собралось.