Гладиатрикс

Тут ланиста слегка блефовал. Ничего ему было не «очевидно». Он просто знал, что в некоторых религиозных сектах было принято учить жриц ритуальному искусству боя, и про себя помножил это на легендарную воинскую историю Спарты. По всему получалось, что именно тамошние уроженки должны были преуспевать на таком поприще.

— Ты с легкостью сумела выжить и победить в своем первом поединке, — продолжал он.

Ледяной взблеск гордости в глазах девушки подсказал ему, что он нащупал правильный путь.

Бальб широко развел руки.

— Я, знаешь ли, не живу сразу во всех домах, которые ты могла здесь заметить. Казармы, расположенные напротив этого здания, предназначены лишь для новых девушек и скверных бойцов. Лучшие живут совершенно иначе. Своих самых ценных гладиатрикс я содержу в роскоши.

Положим, это было некоторое преувеличение, но после грязного казарменного закутка самый захудалый домишко кому угодно показался бы Золотым дворцом Нерона.

Но Лисандра смотрела на него с плохо скрытой насмешкой.

— Так ты хочешь удержать спартанку в рабстве обещанием изобилия? — заявила она.

Бальб внутренне содрогнулся. У нее, кажется, на все был готов ответ!

Он попробовал зайти с другого конца:

— Отличный боец получает подарки от публики. Воительница может довольно скоро разбогатеть.

Ланиста сделал паузу и добавил:

— Достаточно для того, чтобы выкупиться на свободу.

Губы Лисандры сошлись в одну прямую черту.

— Ты предлагаешь мне выкупить то, что и так мое по праву рождения!

Бальб пожал плечами.

— Надежда невелика, — сказал он. — Но тем не менее это — надежда. Большего я тебе все равно дать не могу.

Последовало долгое мгновение тишины, потом Лисандра сказала:

— Мои сестры выкупят меня на свободу, если мне будет позволено написать им письмо.

По жилам ланисты разбежалось тепло. В голосе этой особы он расслышал просительную нотку и понял, что победил.

Этот гордый ротик явно не привык произносить просьбы!.. Есть ли удовольствие, равное тому, которое ощущаешь, навязывая свою волю подобной гордячке? Приятно наблюдать, как вчерашняя свободная и надменная женщина постепенно превращается в рабыню, а из нее — в гладиатрикс. Сколько таких уже поглотили ненасытные жернова арен, но каждая новая невольница была своего рода вызовом, и это поддерживало в нем вкус к жизни. Смотреть, как сдаются гордые души вроде этой спартанки, — вот она, радость бытия!

Бальб сделал вид, будто раздумывает над ее словами, но на самом деле пропустил их мимо ушей. У бойца не должно быть надежды на то, что его — или ее — кто-нибудь когда-нибудь выкупит. Это, знаете ли, расхолаживает. Мысль о том, что свободу можно получить как-то иначе, не завоевав ее мечом на арене, была бы губительна не только для его школы, но и для всей профессии в целом. Именно этим и объяснялось существование клятвы. Новички, правда, еще не успели ее принести, ну да это дело наживное.

— Этого я сделать не могу, — проговорил он вслух, придав голосу точно отмеренную нотку сожаления. — Если я соглашусь на это ради тебя, то должен буду предоставить такое же право и всем остальным. У меня очень скоро не останется времени для других дел, кроме как разгребать бесконечные прошения от всех и каждого. Моя школа очень быстро заглохнет, я разорюсь, на том все и кончится. Так что не могу, хотя мне и жаль.

Бальб соврал и стал ждать, как отреагирует девушка на эти слова. Она была явно непривычна к обману и не умела хитрить. Все ее чувства совершенно явственно читались на лице. Ланиста уже много раз видел подобное. Сперва смятение, потом гнев и наконец — этот характерный взгляд животного, загнанного в угол.

Морщины еще не коснулись алебастрового лба спартанки, но, надобно думать, в это самое время жестокий жизненный опыт метил шрамами ее душу.

— Иди! Пора приступать к занятиям, — сказал он сухим деловым тоном. — У тебя неплохие задатки, но надо еще очень и очень многому научиться.

Лисандра выпрямилась, став еще выше. В глазах девушки снова полыхнула гневная, самонадеянная гордость.

— Научиться? — прошипела она. — У кого? У этих твоих… любителей? Вот уж не думаю…

Не дожидаясь, чтобы он позволил ей удалиться, спартанка повернулась и вышла из комнаты.

Бальб проводил ее глазами. Она одновременно забавляла его и возбуждала понятное любопытство. Да, последнее время боги были явно благосклонны к нему. Его девочки все уверенней завоевывали любовь зрителей. Денежные поступления делались все обильней. Гречанке предстояло сделаться великолепным дополнением к его «конюшне», настоящей курочкой, несущей золотые яйца. Ланиста решил подробнее разузнать об этом религиозном союзе, к которому она, оказывается, принадлежит.

Девушки вроде Лисандры помогали ему, что называется, не терять нюх. Ведь при таком образе жизни, как у него, того и гляди все на свете может наскучить.

Луций неожиданно рассмеялся, крепко потер ладони и призвал к себе Эроса.

IV

Она не заплачет…

Просто потому, что спартанке не следует плакать.