Гладиус правды

– И никогда такого не было раньше? – саркастически усмехнулся Марк. – Мы ведь были на волоске от гибели каждый раз. Пехота тем и славится, что идет в расход и гибнет первой.

– Это другое, – тяжело вздохнув, покачал головой Гай. – Занимайся своим хлебом, забудь.

Марк хотел воодушевить его хоть как-нибудь, но понимал, что это ему не удастся. Над другом за какие-то часы словно выросла огромная серая туча. Аура тоски, безнадежности так и окружала теперь обычно столь жизнерадостного Гая.

Испекли хлеб, сварили похлебку, а дешевое вино разлили по кубкам. Остальные запасы решили оставить на победное пиршество – в том, что оно будет скоро, уже никто не сомневался. Разведя небольшой костер, легионеры принесли жертвы Марсу, бросив каждый в него немного из яств. Посидев возле очага, вскоре после заката солдаты разошлись по своим палаткам. Остались лишь дозорные, бедолаги, которым придется и наутро сражаться бок о бок с теми, кто выспится и отдохнет за ночь.

Ни Марк, ни Гай, однако, не могли похвастаться хорошим самочувствием наутро перед боем. Гай, очевидно, не сомкнул глаз, потому что думал, что это была его последняя ночь на земле. Марк же не мог отбросить размышлений о Цезаре, о возможной встрече с ним.

«А каков Он будет? Правда ли так храбр и умен, как о нем толкуют?.. Нет, я не верю, что мы встретимся. И все же…» – воображение его вмиг нарисовало проконсула на коне, шествовавшего вдоль их центурии. Здороваясь со знакомыми солдатами, вдруг – ну а вдруг ?? – Цезарь приметит и его, Марка.

Образ знакомства был таким ярким, таким пленительным, что легионер не мог отказаться от соблазна предаться мечтаниям. Вот они уже сражаются плечом к плечу на поле боя, он доказывает свое бесстрашие в бою. Затем Цезарь, награждая особенно отличившихся, вспоминает о нем и дарует должность личного охранника в знак признания…

…– Подъем! Стройся! – сквозь сладостную зарю предутреннего сна прорывался голос центуриона.

– Какой кошмар, – пробормотал Гай, потирая глаза. Лицо его, Марк видел это даже в лунных предрассветных лучах, совсем осунулось. Рыжие веснушки превратились в коричневые крапинки, покрывавшие всю его мертвенно-бледную кожу.

– Не то слово, – отозвался Марк. Голова гудела так, будто ее кто огрел походным котелком. Но делать им было нечего, лишь собрать силу воли в кулак и выполнять свой воинский долг.

– Слушай, пообещай мне одну вещь, – попросил его Гай перед тем, как отодвинуть штору на выходе. Взгляд его был донельзя серьезен. – Когда я умру, найди после битвы мое тело и забери кинжал. Продай драгоценные камни из него5 и отдай деньги моей матушке. Ты знаешь, где ее найти в Риме.

– Да-да, на рынке… – пробормотал Марк в ответ. – Только этого не случится, ты сам с ней встретишься по возвращении.

– Обещай, – сурово потребовал во второй раз друг.

– Обещаю.

Тут он на секунду положил руку на плечо Марка:

– Спасибо. И знай, что ты, пожалуй, мой лучший друг за последние годы.

Затем Гай убрал ее, и, не дождавшись ответа ошарашенного таким признанием друга, вышел из палатки.

Стылое небо за ночь словно налилось кровью. Багряный рассвет, несомненно, возвещал о пришествии Марса на поле боя. Дух римлян, что днем ранее восстал из пепла безнадёги, теперь расцвел, наполнился верой. Любимый бог был с ними в сражении, любимый полководец стоял во главе войска.

Цезарь, появившийся словно из-под земли перед их шеренгой, поразил всех своей особенной резкостью движений. Когда Марк смотрел на него, ему хотелось не торопиться, но решительно действовать. Что-то в фигуре поджарого мужчины обладало силой, отличавшей его от других людей. Он приковывал взгляды и внушал трепет каждым словом своей напутственной речи. Та была краткой, но емкой и побуждающей ни на секунду не сомневаться в победе Рима над варварами. Закончив с нею, Цезарь вдруг… Слез с коня и отправил его прочь с поля боя.

– Не может быть!.. – стали перешептываться солдаты пехоты между собой. – Значит, он пойдет в атаку вместе с нами наравне?

– Назад пути нет, – продолжил Цезарь, улыбаясь всем одновременно и как будто лично каждому солдату. – Если победы Рима не случится, мне суждено сгинуть с вами, мои друзья! И тогда мы встретимся в Элизиуме, братья.

Улыбка его стала еще шире. Марк не смог удержаться от ответной и почувствовал, как тело покрывается мурашками. Сонливость как рукой сняло. Он был готов кинуться на врага. И после громкого возгласа почувствовал, как и в прежних сражениях, что его существом будто бы управляли ноги и руки, а не некая самость, что главенствовала обычно.

Даже зрение Марка стало другим. Теперь он не видел ничего и никого, кроме того, что было прямо перед ним. Будь то неприятельский меч или щит, разъяренное варварское лицо или кровяной сгусток на потрескавшихся бледных губах противника; он видел ее, словно та была частью мозаики.