Glaeddyv vort, beanna (GV, b) (СИ)

«Лучшим твоим действием будет вовсе уйти от него куда подальше» — ехидно вставил комментари внутренний голос, и рассмеялся скрипучим смехом, с оттенками интонаций трикстера. Может, он и прав. Локи натолкнул на пугающую мысль о том, что держать вот так, за руку, Йорвету положено именно Саскию. Может сейчас, во сне, он видит прекрасный лик своей возлюбленной? Эльф вполне спокоен — скорее всего, так и есть. Если бы в его сне была я — он бы без перерыва ругался, и дергался, словно в горячке.

А что, если наши с ним отношения и есть тот самый «суррогат», который когда-то пыталась подсунуть мне суккуб? Типа, я мстю вам из могилы? Помню, Геральт говорил, что если подсунуть влюбленному человеку желание обладать другим, то, в лучшем случае, он сойдет с ума и порешает весь этот любовный треугольник. Может, в этом и кроется разгадка вечно злого поведения командира белок? Его тянет и ко мне, и к Саскии. Вот только Йорвет не знает, что именно светловолосая дракониха и есть его главная судьба?

Стоп, почему Локи не сказал, кого судьба предназначила мне? Так не честно, почему я сразу не подумала об этом? Вдруг это толстый, страшный прыщавый задрот, который будет спускать все деньги на Варкрафт и пиццу? Тогда мы будем отличной парой, и я просто сразу, не отвлекаясь на мимолетные влюбленности, буду искать парня, который будет любить сразу и навсегда. Это вам не Йорвет, скачущий по лесам, это мой мужской двойник, мазафака! И он, по любому, на Земле, потому что в этом мире… Ах, да.

Еще одна классная новость — я умираю. Нет, я подозревала, что если что-то налаживается, то обязательно должна рухнуть вся остальная часть жизни. Это как с работой, к повышенную — ссора с парнем, к свадьбе — большой аврал на работе. Я вспомнила о несчастной девочке Мирке. Прожить в рабстве у Йорвета и эльфов, которые до этого казались вполне нормальными ребятами, хотя и не без бешеных тараканов, конечно, и решиться на побег. Это подвиг неизвестного человека. Правда, далеко не ушла.

Стоит ли рассказать Йорвету об этом? Или сохранить все в тайне — ибо одному богу известно, как он отреагирует на мои слова — вдруг решит из местигрохнуть? А то, как говорит Локи, все наши знакомства заканчиваются для меня плачевно — вдруг это и есть тот самый случай? Знала бы я заранее, не стала бы его бесить, вообще никогда в своей жизни.

Я забрала руку от Йорвета, косясь на него с подозрением. Тот, помня, что держал что-то, зашарил по пространству вокруг себя, полусонный и открыл глаза, зевая. Оба века поднялись, но разглядеть в темноте пустую глазницу оказалось не реальным. Увидев, что я не сплю, эльф сел на своей лежанке, поправил длинные, черные, почти до плеч волосы, накидывая достаточно много прядей на причинукомплекса неполноценности и заспанным голосом спросил:

— Не спится?

Я кивнула, и, пока размышляла, отвернуться ли, Йорвет быстренько, почти молниеносно залез под мое одеяло. Вдруг стало страшно. Я замерла и стараясь, по-возможности, не дышать, тихонько отодвинулась, немного скатившись на пол. Эльф это заметил и сгреб меня в охапку, прижимая со страшной силой, чем до конца довел до ужаса. Я вытаращилась, не зная, что сказать и как себя вести. То ли спросонья эльфийский мозг работал лучше, то ли Йорвет уже привык к вечным бабским заскокам, он наклонился и весьма недовольно спросил:

— Что случилось на этот раз? — я пробурчала нечто нечленораздельное, представляя ему право выбора понимать все так, как эльф сам того захочет. Йорвет, видимо решив, что с женскими тараканами не спорят, особенно среди ночи, пробурчал: — Вот и хорошо. Поговорим утром, — и тут же опустил голову на подушку, закрывая глаза, и расположив меня на своем плече. Дабы заранее оградить от побега, скояʼаэль рукой обнял меня за талию, и, развернувшись чуть-чуть, сделал контрольный поцелуй в лоб. В этот раз такая фишка не сработала — это раньше я таяла от любого прикосновения, как Дед Мороз в солярии, но теперь стало жутко. Стараясь его не злить, я закрыла глаза. От тепла его тела, и, видимо, все же большого месторождения любви к нему, а также пережитых потрясений, меня быстро разморило, и я уснула беспокойным сном, проваливаясь в темноту.

Просыпаясь в очередной раз за сутки, я осознала свое полное одиночество. В комнате было никого, даже мыши не скреблись под полом, предпочитая сделать вид, что их просто не существует. На столе лежал остывший, съеденный примерно на две трети пирог, и холодный чай. Я же девушка, блин, не могли побольше оставить. А как же «дамам надо уступать?!». Могли бы еще и денег подкинуть, олухи. Одно что «беспокоятся обо мне». Типа. Могли бы и разбудить, и сообщить, куда ушли и как долго будут отсутствовать. Засранцы, ух.

Я была в ужасном расположении духа.