Гламур

...Мы собственно и поехали в Белев «на историю». В 1826 году в белевском доме купца Дорофеева тихо скончалась, возвращаясь из Таганрога, вдовствующая императрица Елизавета Алексеевна, «на троне добродетель с ее приветною красой», — и через несколько лет дом купца Дорофеева был выкуплен императорским двором и передан во владение городскому Вдовьему дому — фактически прототипу нынешнего Дома милосердия. Хотелось увидеть линию и традицию, понять идею и специфику белевского призрения. Должна же, думалось, в таком городе наличествовать нарядная попечительская активность, пусть декоративная, но филантропия, уездная благотворительность; должны, так или иначе, благодетельствовать немощным уездные аристократки. Все мимо — город не участвует, сюжет проваливается. Традиции нет, общественного фонда при доме престарелых нет, да и в самом доме нет элементарных вещей, которые, наверное, вполне под силу были бы местным бизнесам. О чем более всего мечтает персонал интерната? О передвижном умывальнике и о передвижном туалете для «обеспечиваемых» из второго отделения. О настенных поручнях, которые позволяли бы старикам передвигаться «по стеночке»; о памперсах, наконец. Об одноразовых шприцах и дешевых лекарствах, которых так не хватает, самых обычных — эналаприле, цефарозолине, простых антибиотиках. В прошлом месяце на лекарства потратили 11 тысяч рублей — это на весь интернат, на 68 «обеспечиваемых». По программе ДЛО бабушки ничего не получают, давно отчаявшись выбить положенные лекарства, ведь льготы монетизировали.

Вопросы отпали, когда я пыталась пройти к городской администрации. Все классично, все разумно в этом райцентре: вот Ленин, вот воин-освободитель в элегической еловой тени, — но подойти к главному парадному подъезду без эквилибристики неимоверно трудно. Собачьи экскременты художественно вмерзли в глубокий лед, и, судя по изысканной многосложности этих культурных пластов, лед не чистили несколько месяцев, может быть, с начала зимы, а может быть, с Нового года (когда были арестованы глава Белевского района и глава районного законодательного собрания по обвинению в вымогательстве двух миллионов рублей у инвестора, вздумавшего освоить местные глиноземы. Арестовывали их пышно — с ФСБ, с фанфарами в федеральных информлентах. В городе относятся к этому по-разному: кто-то предполагает подставу и сочувствует, а кто-то считает закономерным концом веревочки).

Нет, уж чего-чего, а дерьма мы не искали. Оно, извините, само. Хотелось нам ровно обратного: сусального, пряничного русского городка, но если администрация не убирает даже у себя под окном, то все остальное совсем грустно. Искали мы с коллегой Дмитрием Наумкиным совсем другое: место культурного досуга горожан. Вечером, во тьме египетской (в интернате рано ложатся спать), ездили по черным ледяным холмам, обнаружили: единственный клуб (кружки, секции, вокально-инструментальные коллективы, народный театр) закрылся в шесть; стали спрашивать кинотеатр. «Там», — лапидарно говорили горожане — и кивали во мглу. Двое, впрочем, объяснили подробно, в конце уточнили: кино уж года два не работает. «Почему?» — «Упал», — сказали мужики. (Кинотеатр оказался вполне прямостоящим, просто заброшенным: выкупили, забили, забыли.) А местная юность, пояснили наши собеседники, вечерами «сидит на трубе», но не сладкой нефтяной, а на всего лишь теплоцентрали. Там, говорят, уютно пьется.

Благотворительность здесь другая. Музей — не то чтобы процветающий, но замечательно эклектичный: экспозиции Жуковского и братьев Киреевских разбавлены невиданным вернисажем — Ван-Гог и Боттичелли, Эль Греко и Пикассо, Ван Дейк и Дега. Надя Ходасевич, жена Фернана Леже, в шестидесятых в Париже встретилась с главредом «Советской культуры», тоже уроженцем Белева, и вспомнила, и расчувствовалась, и сочинила небывалый дар городу, из которого она сбежала пятнадцатилетней: 79 очень хороших факсимильных репродукций шедевров мировой живописи. И вот прекрасные музейные женщины, у которых мужья — как и у всех в Белеве — на отхожих промыслах в больших городах, а зарплата музейная — пять тысяч, и сейчас, после очередного повышения, снова понизилась, — совещаются, у кого бы попросить тысячу рублей на подарки деткам, которые завтра будут участвовать в музейном празднике, потому что деток никак нельзя отпускать без подарка. Они же объясняют, почему Белев так и не стал Суздалем. Турфирмы начали было возить экскурсии, но быстро поняли, что гробить автобусы по таким дорогам — себе дороже. «Сделайте хотя бы в городе дороги — будут туристы». Дороги не сделали. Турист, конечно, идет, но самодеятельный, тонким частным ручейком, пользы от него нет.

V.

— Здесь ничего, можно жить, — говорит Римма. — Путная богадельня.