Гламурный фашизм

Латентное же стремление к самоубийству присутствует постоянно и обнаруживается в повсеместном желании растворения своего «я» в чужом «мы». У революционеров нет ничего своего, даже никакого mein kampf, только «наша борьба» и «наши будущие победы». Растворить свой одинокий страх в коллективном мужестве, свою непривлекательную внешность в привлекательном для видеофокуса строю молодых и цветущих, несогласных, отрицать слабое «я» для созидания силы оппозиционного движения.

В этом же смысле характерна тенденция отказываться от себя и скрываться за символами, вымышленными именами и ролевыми позициями в организации. Политическая символика, как и любая реклама, поверхностная демонстрация жизни, никогда не связана с товаром и изображает отсутствующее. Все эти звезды, ирокезы, вздернутые кулаки и милитаристские прикиды, средства причастности к движению вплоть до погружения в коллективное бессознательное – жертва не только измененной телесности, но и всего себя во имя публичного выражения заданных кем-то идеалов.

Таким образом, реализуется пассивное влечение к смерти как трансформация живого в неживое, желание прекратить, возможно мучительное, «здесь и сейчас» существование и стать символом, куском текста в газете, частью истории или даже камнем – памятником себе самому. С другой стороны, оттенки религиозности, присутствующие в культурных настроениях радикальных движений, нередко аналогичны образам потустороннего, загробного мира – совсем другой, новой России, в которой другие порядки, другие люди с другим сознанием.

Навязчивое стремление к новому скрывает суицидальную склонность. Смерть и изменение тесно переплетены в области сновидений, поскольку смерть и является самым радикальным изменением жизни. Мотив сна двойственно присутствует в культурной жизни революционеров. С одной стороны, сон является наиболее распространенной метафорой окружающей действительности, от которой нужно пробудиться для последующей борьбы. Мир это ложь и иллюзия. Все элементы искаженной реальности, мешающие обывателям «осознать все как есть», сводимы примерно к следующему ряду, в котором политическое коварство, мебель, шуба, муж, двойня, тройня, домашний очаг и работа. По этому поводу часто присутствует призыв не проспать революцию.

На таком фоне любопытна характерная для современных революционных движений редукция четких политических установок к эмоционально насыщенным образам, прямо как во сне отражающая регресс мысли и превращение его в картинку. Мотивы растворяются в пространстве грез, провозглашаемое желание бороться за правду внутренне осуществляется как желание соединиться со смутно осознаваемым идеалом и стать мифологическим объектом суперменом-супергерлом. Внутри движения создается упрощенное замкнутое пространство, очищенное от внешних примесей и связей, насыщенное колоритным символизмом, где есть только друзья и враги, плохие и хорошие, черное и белое, где не может быть сомнения и противоречий, где маленький может, не впадая в бред величия, сказать большому «уходи» и он уйдет.

Белорусский антинацизм – характеристика здорового общества