Гласность и свобода

Петр Коломиец рассказывал об арестах в Казахстане русских казаков, Генрих Алтунян с несколько большим оптимизмом говорил о положении на Украине. Были доклады из Армении, Грузии. Азербайджанец Фазиль Ирзабеков (организация «Гражданское единство») с беспокойством говорил о продолжающейся в том числе и в России активной пропаганде (радио «Маяк», телеканал «2х2») японской террористической организации «Аум Сенрике» (и это после разрешения секретарем Совета безопасности России Лобовым членам этой организации тренироваться на российских полигонах и продажи им бронетранспортеров).

Без преувеличения можно сказать, что это была серьезная и важная конференция, но она, конечно, не могла заменить полноценной общественной жизни в стране. К сожалению, ее материалы мы не смогли сразу же издать, а отредактированный и подготовленный к печати Леной Ознобкиной экземпляр, уже даже смакетированный, был украден из офиса «Гласности» при его последнем разгроме. Уцелели лишь расшифровки стенограмм, которыми я и пользуюсь. Может быть когда-то их опять удастся подготовить к печати.

Через год, в декабре 1997 года мы смогли провести седьмую конференцию «КГБ: вчера, сегодня, завтра».

С таким отчаянием, как в докладе на седьмой конференции я говорил только в день убийства Тимоши (еще не зная об этом, конечно) на антифашистском Круглом столе. Там я говорил об уничтожении демократического движения в России, здесь — об окончательном захвате власти в стране небывалой в мире по совершенным преступлениям и мощи уголовной с первого дня своего создания фантастической бандитской группировкой — Комитетом государственной безопасности — ЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, ФСБ. Я перечислил лишь малую часть совершенных ими, теперь захватившими все звенья власти в России, преступлений и впервые в жизни с отчаянием сказал, что не знаю, что же можно сделать.

Но выступавший после меня академик Яблоков сказал:

— Я с ужасом слушал выступление Сергея Ивановича.

И дальше говорил о том, что у них (впрочем, он не сказал «у них») удалось отбить — с помощью мощного европейского вмешательства — капитана Никитина и, может быть, еще кого-то удастся спасти. Впрочем, доклады Сергея Ковалева о принимаемых Думой законах, и Александра Яковлева, которому осталось только публиковать документы из советской истории не были столь оптимистичны. Александр Николаевич говорил о том, что вновь делается все, чтобы скрыть правду о преступлениях совершенных ЧК и советским руководством, скрыть или уничтожить еще существующие документы. О том же говорил и историк Никита Петров из «Мемориала», а потом еще несколько сотрудников региональных его отделений, которые, как и в Москве, серьезно занимались историей советских репрессий, уничтожением народов России. Это был единственный случай широкомасштабного сотрудничества «Гласности» с «Мемориалом» (бывало, впрочем изредка и единство в отношении к войнам в Чечне) и при всей бесспорной значительности их работы, их трусливо-предательское отношение к демократическому движению в России, да еще именно в то время, когда еще была надежда хоть какие-то демократические институты и завоевания сохранить, для меня оставалось основным в отношении к этой так замечательно уцелевшей и процветающей (на фоне убийства десятков тысяч людей) правозащитной организации.

Кроме борьбы русских экологов за выживание и попыток хоть что-то обнародовать из советской истории, важной темой конференции стала тема о наркотиках и спецслужбах. Несколько академичный, но поразительный в своей полноте доклад о том, какие наркотические вещества применяются спецслужбами прочел полковник Лекарев. Его рассказ о наркотических веществах, изменяющих сознание, взгляды человека, делающих его легко внушаемым, напомнили мне два случая в политической жизни девяностого года, когда один из наиболее антикоммунистически настроенных депутатов Верховного Совета, тяжеловес чемпион мира Юрий Власов после нападения на него и каких-то уколов вдруг совершенно переменил свои взгляды и стал советским державником. Подобная метаморфоза произошла и со всем нам хорошо известным и любимым диссидентом Степаном Хмарой. После ареста на несколько месяцев в Киеве он вдруг стал отчаянным антисемитом, порвал с демократическим движением «Рух», одним из основателей которого он являлся и примкнул к полуфашистским националистическим организациям на Украине. Распыление отравляющих веществ в форме аэрозолей мной было описано в выступлении на пятой конференции в воспоминании о соседе по камере в Чистопольской тюрьме Володе Балахонове, который после месячного пребывания в отдельной палате института им. Сербского, внезапно начинал жаловаться на головные боли и кричал: «Газы, газы», показывая на угол камеры, из которого они якобы исходили.