Главная партия для третьей скрипки

— Она рвалась. Я отшил. Слава богу, студент. Имею право ездить один.

— Как это: в пятнадцать лет и студент?

— А вот так. Маменька самоутверждалась. С пеленок третировала и своего добилась. Дитенок-вундеркинд получился. Ток-шоу, журналисты. Костя Клыков, самый юный студент психфака. Неужели не слышала никогда?

— Не-а.

— А я тебе автограф хотел дать. Ладно, потащились домой.

Арина хотела пойти первой, но мальчишка не дал:

— В жизни бабе не доверю дорогу искать.

Спорить она не стала. Покорно ждала сзади, когда Константин оступался. Врезался в дерево, падал в снег.

— Будь ты неладна, сельдь! — ворчал парень. — Лыжню проложила кривую!

А она восхищенно думала: вот бывают ведь такие люди. В пятнадцать лет — студент. Красивый, уверенный в себе. Она его старше вдвое, но безоговорочно готова искать ему лыжи, пропускать вперед, терпеть упреки.

До пансионата добрались только к восьми.

— Ужин йок, — констатировал мальчишка. — Значит, они нас сами вынудили. Теперь — для разнообразия! — попробуем кору дуба.

— Что?!

— Неужели не слышала никогда? Отличное народное средство. Ее даже в аптеках продают.

— Ты издеваешься надо мной?

— Селедка, я, наоборот: расцвечиваю твою жизнь красками! — хмыкнул он. — К тому же кора дуба прекрасно отбивает аппетит.

— Костя! Но ведь это… вредно!

Мальчик отвернулся от нее. Фонарь бросал на его лицо бледно-мертвенный отблеск. Слова звучали глухо:

— Но уже пора идти отсюда. Мне — чтобы умереть. Вам — чтобы жить. А кто из нас идет на лучшее, это никому не ведомо, кроме бога.

— Что это?

— Последние слова Сократа, — вздохнул Костя. — Ладно, забей. У меня в башке таких фенечек миллион. Ну что? Пошли курить?

— Нет, спасибо.

Она секунду поколебалась и добавила:

— Ты щеки отморозил. Надо помазать чем-нибудь.

— Пойдем к тебе. Помажешь.

— Но…

— Селедка, не трясись. Насиловать не буду. Мне просто хочется, чтоб кто-то рядом был.

И ощущение, будто магнитные волны от него исходят, притягивают.

«Поймают нас в моем номере. Что дядя Федя скажет?» — в отчаянии подумала она.

Но Костя уже властно взял ее вялую ладошку своей сильной рукой. Велел:

— Веди.

В комнате — сразу расположился как хозяин. Достал из мини-бара бутылочку коньяку, орехи. Открыл, хлебнул, передал ей:

— Аперитив.

— А в пятнадцать лет разве алкоголь можно?

— Ой! — хихикнул он. — Сельдь, так это ведь ты нарушила закон! Меня к себе в номер привела. Тебя теперь могут за совращение малолетних привлечь! Лет пять дадут.

Она отчаянно покраснела. А Костя цыкнул:

— Быстро пей, пока я в полицию не заявил!

И снова она послушно исполнила его волю, глотнула обжигающего пойла.

— Умничка. Прямо хоть женись на тебе.

Арина опустила голову. Промолчала.

— Девки на моем курсе в таких случаях говорят: «Сначала пиписку отрасти!» — хихикнул Костя. — А ты чего такая вялая, сельдь?

— У меня мама умерла, — вырвалось у Арины.

— И че? Кайф. Бабки. Свобода! Я б только радовался.

— А у меня хорошая мама была, — вздохнула девушка.

— Да неужели? — хмыкнул он. — Хорошие — дочек замуж выдают и внуков в школу водят.

— Не говори так!

— У нас пока свобода слова. У нормальных матерей счастливые дети. — Он скрипнул зубами. — А из тебя что выросло?

«Откуда он знает? Так много знает — обо мне?!»

Но Косте уже надоело вести беседы. Решительным тоном он подвел итог:

— В любом случае моя волшебная кора дуба исправит любой трабл[1].

Вытащил из внутреннего кармана трубочку папиросной бумаги, какие-то ошметки в целлофане — по виду и правда похоже на дерево, пахнет опилками. Велел Арине:

— Ножницы мне подай.

Она притащила маникюрные. Пока Костя священнодействовал, робко напомнила:

— Тебе щеки надо помазать.

— Надо — бери сама и мажь, — отрубил он.

Арина в ответ промолчала. Но мазь положила на стол. Константин к тюбику не притронулся. Ловко скрутил две сигаретки. Одну протянул ей и глумливо произнес:

— Командир корабля желает вам счастливого полета.

Щелкнул зажигалкой — однако папироски не поджег. Сердито произнес:

— Чего ты трясешься? Смотреть противно.

— Боюсь, — честно призналась она.

— Чего? Говорю тебе: кора дуба — лекарственное растение. Оно не запрещено.

— Другого. У меня ведь настоящее видение было. От единственной затяжки. Когда мы березу курили.

— Счастливка, — вздохнул он. — Это бывает: когда не по-детски вштыривает. С ерунды.

— А что сейчас со мной будет?

— Тебе будет хорошо.

— А что я увижу?

— Сельдь, да без разницы, что ты увидишь. Тебе экспериментировать обязательно надо!

— Зачем? — Арина не удержалась от улыбки.

— В терапевтических целях. Ты себя в зеркале видела? Ходишь, озираешься затравленно, как хорек. Для тебя любое, что дает раскрепощение, — эликсир.

— А вдруг я с ума сойду?

— Не волнуйся. Ты для этого слишком занудна.

* * *

Ничего у них с красавчиком-подростком не случилось — хотя Арина (очень втайне) надеялась.

Пришли в себя одновременно. В разных концах комнаты. Он развалился на ее кровати. Она скрючилась в кресле. В окошко робко просился скудный февральский рассвет.

— Ох, сельдь! Ну, у тебя и видок! — хихикнул Костя.

— А ты красивый, — спокойно отозвалась в ответ.