Главная роль

– Ты хочешь кушать? Я тебя накормлю. У меня есть большая собака, зовут Гриф. Он умеет давать лапу, носить сумки. Сейчас мне самой приходится, смотри, какая тяжёлая, а ему что, потащит любую. Поедем ко мне, никто тебя не обидит.

Наконец поймала его внимание – черноглазый, горбоносый, в шапке до бровей, мальчишка сморщился в злобную гримасу.

– В милицию веди, к тебе не пойду.

– Почему в милицию? Тебя же сразу определят в детский дом.

Он присвистнул.

– Оттуда сигануть можно. А кто знает, куда ты меня притащишь? И я терпеть не могу русских!

Чуть не слетело с языка: почему? Прикусила язык – похоже, из Чечни он! И словно не услышала последних слов, стала объяснять снова:

– Никто не обидит тебя в моём доме. У меня ещё есть дети. Они скоро приедут, и ты будешь с ними играть.

Он обмяк в её руке – больше не рвался, но и не пошёл, когда она потянула его.

– Тебя никто не обидит, – твердит Лиза. – Я тебя выкупаю. – Он вздрогнул. – Накормлю. У меня есть мороженое. Гриф тебе обрадуется. – Она повела мальчика к эскалатору из метро и к такси. Главное – не выпустить его руку из своей затекшей.

Все двадцать пять минут, что они ехали, он смотрел в окно и не сказал ни слова, словно она не существовала.

Гриф кинулся к ней, лишь она вошла в калитку, и затормозил перед мальчиком, которого она втащила за собой. Вытянул морду, издалека нюхал.

– Свой, свой! – пыталась Лиза уговорить Грифа, а тот чуть оскалился и зарычал. – Ты что? – Лиза принялась гладить Грифа. – Видишь, он хороший, он свой!

Но Гриф лишь вежливо махнул хвостом и продолжал жадно втягивать воздух – обнюхивал мальчика на расстоянии. На морде у него шерсть встала дыбом.

– Что с тобой, Гриф? Это же просто маленький мальчик.

Но настороженность Грифа передалась и ей. Гриф чувствует хозяина мальчика, а тот – убийца?

– Мама! – выскочила Аня. – Слышу, калитка хлопнула, а ты не идёшь. А где папа, мама? – К месту и ни к месту Аня повторяет «мама», «папа». На подтаивающем снегу улыбающаяся девочка с огненной пушистой головой – символ надёжности и стабильности. Но вот лицо её перекосилось.

– Кто это, мама? – И она закричала: – Не хочу! Не хочу чужого!

Мальчик съёжился и уже готов был юркнуть назад в калитку. Лиза поспешила запереть калитку, спрятала ключ в карман и взяла мальчика за руку.

– Он хочет есть, Аня, – сказала жёстко, сама от себя не ожидая этой жёсткости.

Аня заплакала и сквозь слёзы кричит:

– Вот, вот! Уже началось. Ты уже не моя, ты уже сердишься.

Гриф прыгает вокруг Ани и всё пытается лизнуть её в лицо.

Но Аня прикрывает лицо руками.

От Ани тоже пахло бандитом. Почему Гриф сразу принял Аню?

Её вёл за руку Алесь. Всё равно запах бандита Гриф должен был учуять. Может, сам мальчик убивал собак?

Что-то тут не так.

Что, если мальчик запомнил адрес и приведёт сюда своих хозяев?

Но Лиза всё равно потянула его к дому. И, лишь введя ребёнка в дом и бросив сумку на пол, вернулась к Ане.

– Пожалуйста, накорми его. Похоже, он никому не нужен, прояви гостеприимство, – зашептала в Анино ухо. – А ты одна?

– Ольга Семённа только что ушла, – буркнула Аня и стала разогревать еду.

Мальчик съел две котлеты, а третью завернул в салфетку и сунул в карман худой куртки.

– Мама, зачем он это?

Лиза очень устала. Что-то мешало ей безоговорочно принять душой мальчика, как она приняла Жору и Аню. Угрюмость ли… но Жора тоже поначалу был угрюмым. Взгляд ли – потерянный и недобрый… что-то от волчонка… отвернёшься и куснёт. Нет же. Волчонок – дитя. Разве дитя кусается? Нужно сильно обидеть его, чтобы куснул.

Гоги буквально ворвался в дом.

– Слава Богу. Почему не отвечаешь на звонки?! – И осёкся.

Мальчик выскочил из-за стола и с истошным криком кинулся бежать к выходу.

Лиза едва поймала его.

– Что с тобой? Куда ты? Чего ты так испугался? Это мой муж, Анин папа.

Мальчик трясётся и с ужасом смотрит на Гоги.

Лиза берёт мальчика на руки, несёт в родительскую комнату, кладёт на кровать, гладит по голове, шепчет:

– Он очень добрый. Он очень любит детей. Тебя здесь никто не обидит. Здесь ничего плохого не грозит тебе, – бормочет она. – Тебя здесь все будут беречь.

Мальчик постепенно успокоился.

– Пойдём, я тебя выкупаю. Ты очень грязный. Походишь в пижаме, пока мы выстираем и высушим твою одежду. А к вечеру купим новую. Ты кому взял котлету? Ты убежать хотел? У нас есть мультяшки, сейчас помоешься и сядешь смотреть. Подожди убегать. Насильно никто тебя держать не станет. Отдохнёшь и, если у нас не понравится, уйдёшь куда захочешь.

Потоком сумбурные слова. Мальчик перестал трястись и отдал ей котлету.

Лиза очень старалась вызвать в себе те чувства, что с первой минуты возникли к Жоре и Ане, но с ужасом не ощущала в себе ничего, кроме жалости: что-то не так с этим волчонком – так почему-то звучало в ней имя мальчика. Не может же причиной негатива быть его национальность! И в институте, и в театре есть чеченцы, они как родственники!

Мыться он категорически отказался. Лиза кивнула: ладно, позже.