Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам

Аэроплан сделал две посадки – в Смоленске и в Ковно. Вечером того же дня Есенин с супругой уже ехали в Берлин.

Валентин Катаев:

«Один из больших остряков того времени пустил по этому поводу эпиграмму, написанную в нарочито архаичной форме александрийского шестистопника:

"Есенина куда вознёс аэроплан?
В Афины древние, к развалинам Дункан"».

А в московских ресторанах распевались куплеты:

«Не судите слишком строго,
Наш Есенин не таков.
Айседур в Европе много —
Мало Айседураков».

А что в тот момент делал Владимир Маяковский?

Он тоже зашагал по тропинке, протоптанной Эльзой Каган, Осипом и Лилей Бриками, Александром Кусиковым и Сергеем Есениным.

Глава третья Агент «Чрезвычайки»

Первая «ездка»

Находившийся в Париже Константин Бальмонт 5 мая 1922 года в письме к жившему в Берлине Александру Кусикову сообщал:

«Я живу и не живу, живя за границей. Несмотря на все ужасы России, я очень жалею, что уехал из Москвы».

Маяковский, конечно же, об этом горестном вопле поэта-символиста знать ничего не мог – ведь с Кусиковым он никаких связей не имел, а сам в это время находился в Риге.

Странно, но ни один биограф не написал о том, кто разрешил поэту покинуть страну Советов (пусть даже всего на неделю), и кто выдал ему заграничный паспорт. Вернувшись из Латвии, Маяковский в стихотворении «Как работает республика демократическая?» саркастически восклицал:

«Словно дети, просящие с мёдом ковригу,
буржуи вымаливают: / "Паспорточек бы! В Ри-и-и-гу

!"»

В книге воспоминаний Юрия Анненкова, знавшего Маяковского очень неплохо, написано, что в 1922 году поэт…

«… становится всемогущим, он может всё, что захочет, он может даже поехать за границу».

Что привело Маяковского к этому неожиданному «могуществу»!

Похвала Ленина?

Возможно, что и она сыграла некую положительную роль. Но вряд ли слова вождя способствовали выдаче разрешения на выезд за пределы страны.

Стало быть, загранпаспорт Маяковский получил по распоряжению кого-то ещё.

Кого?

Не будем забывать, что эта (кажущаяся увеселительной) поездка поэта-футуриста происходила в тот момент, когда ГПУ завершало подготовку к судебному процессу по делу партии правых эсеров. Александр Михайлов в своей книге напомнил, что этому мероприятию предшествовала…

«… шумная пропагандистская кампания, вызвавшая массовые демонстрации с требованием смертной казни подсудимым, с которыми большевики ещё недавно сотрудничали, а до революции отбывали ссылки и тюремные сроки».

Задумаемся над этими фактами. И посмотрим, каким оказалось для Маяковского это путешествие за границу (сам он называл свои зарубежные вояжи «ездками»).

На вокзале латвийской столицы московский поезд встретила Лили Брик. Она сразу повезла Маяковского в отель «Бельвю», в котором им предстояло жить.

13 мая рижская газета «Сегодня» сообщила читателям:

«Прибывший в Ригу Маяковский напечатал в одной из местных типографий брошюру под названием „Люблю“. Около двух с половиной тысяч экземпляров этой брошюры полицией конфисковано».

Обратим внимание, что лирическая поэма Маяковского названа «брошюрой» – так, словно речь шла о каком-то весьма опасном политическом памфлете.

Четверть века спустя, 13 апреля 1947 года, другая рижская газета «Советская Латвия» на основе документов латвийской охранки более чем двадцатилетней давности привела дополнительные подробности приезда в Ригу советского поэта:

«Сейчас же после прибытия, после сдачи паспорта на визирование, шпики политохранки сняли копии с его фотографии на паспорте, размножили и снабдили ими опытных филёров. Им было поручено устроить за поэтом непрерывную слежку.