Главная тайна горлана-главаря. Сошедший сам

Я не побоюсь сказать, что Маяковский был романтиком…

Как-то он подарил мне шейный четырёхугольный платок и разрезал его на два треугольника. Один должна была всегда носить я, в другой он набросил в своей комнате на Лубянке на лампу и говорил, что когда он остаётся один, смотрит на лампу, то ему легче: кажется, что часть меня – с ним».

Лили Брик:

«Маяковский был человеком огромной нежности. Грубость и цинизм он ненавидел в людях. За всю нашу совместную жизнь он ни разу не повысил голоса ни по отношению ко мне, ни к Осипу Максимовичу, ни к домашней работнице. Другое дело – полемическая резкость. Не надо их путать».

Эльза Триоле:

«Маяковский не был ни самодуром, ни скандалистом из-за пересоленного супа, он был в общежитии человеком необычайно деликатным, вежливым и ласковым, – и его требовательность к близким носила совсем другой характер: ему необходимо было властвовать над их сердцем и душой. У него было в превосходной степени то, что французы называют le sense de l'absolu – потребность абсолютного, максимального чувства и в дружбе, и в любви, чувства, никогда не ослабевающего, апогейного, бескомпромиссного, без сучка и задоринки, без уступок, без скидки на что бы то ни было…»

Вероника Полонская:

«Владимир Владимирович категорически не переносил никаких шуток, анекдотов, если в них ощущался антисоветский душок. Он мог говорить серьёзно о каких-либо временных недостатках, возмущался этим, но в шутливой форме не говорил и не позволял при себе никогда никому говорить об этом».

Между прочим, здесь, видимо, и проявлялась типичная черта гепеушника, которым категорически запрещалась любая критика советского строя.

В тот момент у Маяковского появилось ещё одно увлечение.

Вероника Полонская:

«… я помню, как он увлекался отклеиванием этикеток от винных бутылок. Когда этикетки плохо слезали, он злился, а потом нашёл способ смачивать их водой, и они слезали легко, без следа. Этому он очень радовался, как мальчишка».

Ещё одно воспоминание Вероники Витольдовны:

«Как-то мы играли шутя вдвоём в карты, и я проиграла ему пари. Владимир Владимирович потребовал от меня бокалы для вина. Я подарила ему дюжину бокалов. Бокалы оказались хрупкими, легко бились. Вскоре осталось только два бокала. Маяковский очень суеверно к ним относился, говорил, что эти уцелевшие два бокала являются для него как бы символом наших отношений, говорил, что если хоть один из этих бокалов разобьётся – мы расстанемся.

Он всегда сам бережно их мыл и осторожно вытирал».

Эльза Триоле: